Сашка. Часть четвёртая. 34

                34

Дневниковые записи Сашки Ерёмина.


                10 Сентября

Подошла осень. На репетиции я лишь мешал оркестру: одолели мысли. Снова подбросила судьба мне испытание, через которое, думал, прошёл. Нет писем от Любы. Понятно… Болят руки: накануне пришлось таскать носилки с песком. Записаться нужно в школу – меньше будет часов на тяжкие раздумья.

                15 Сентября.

Мог проспать на работу. Во сне видел Вовку - как будто я маленький, а он принёс конфеты. Алика посетила мать. Люба не пишет. Скорее всего, опять крутит... Попрошусь о переводе меня из котельной в станочный цех – в нём больше заработок. В последние дни стали кормить плохо – сегодня на обед принесли кусок ржаного хлеба и чашку баланды. И в ларьке ничего хорошего нет. Зато приятно пройтись по воздуху: обдувает ветерок, приходит ощущенье свободы. Я её легко потерял... Здесь, впрочем, как и я,  оказались многие случайно. Правду говорят: не зарекайся от тюрьмы. А чаще попадает сюда тот, кто по течению поплыл. Таких пловцов тащит на пороги. А плыть нужно даже против течения. Такая у меня появилась диалектика. Набрался словечек, грамотей с начальным образованием. Напишу Любе ещё письмо. Алик сегодня сорвал репетицию: ключи от инструментов были у него, но он ушёл на свидание с матерью. Я близко подошёл к забору, где вахта, чтобы вызвать дежурного и попросить передать мне ключи, но вдруг взяла тоска от мыслей, что вряд ли ко мне приедут. И тогда я, плюнув на репетицию, пошёл отдыхать. Когда пришёл со свидания Алик, повеселевший, то угостил  конфетами. Не зря они снились.

                20 Сентября

На завтрак дали. Наконец, пшённую кашу. Но был я под впечатлением сна. Мне снилось, что я нахожусь на аэродроме, но нет денег на билет. Вдруг вижу Алика -  даёт мне пачку купюр. А я ему – яблоко, и прошу разок куснуть. Он отказывается. Я умоляю. Тогда он откусывает и начинает хохотать. А голос  как у Любаши.
Простудился на работе, начался кашель: в обед прожёг в сушилке телогрейку, и в дыру надуло. Надо  зашить. О такой чепухе пишу. Нужно начать думать над рукописью, чувствую, что могу писать, у меня получится, и тогда меньше буду думать о Любаше и об этой зоне.

                26 Сентября

Ура, получил письмо! Наконец-то! Сразу повеселел. В обед мне было мало баланды – такая вкусная. Большое дело – настроение! Пишет, что честно меня ждёт. Хочется верить. Увидеться бы. На работе и во время репетиции думал о ней. И, как дураку, смеяться хотелось.

                30 Сентября

Сегодня было много работы – носил кирпичи. К вечеру заныло сердце. Недаром забраковали на медкомиссии военкомата. В барак зашёл бригадир расконвойников и сказал, что у него из бригады четверо на днях освобождаются, и ему подобрать нужно других. Записал в претенденты и меня. Скорее бы! Не понимал раньше, как хорошо работать без охраны. Взяв книгу и тетрадь,  ушёл за баню. Здесь никто не мешал. Попытался начать рукопись. Тема невесёлая - моя жизнь. Образов и картин много, но материала словесного нет. А ведь прочитал множество книг, куда  всё делось? Леплю фразу, а она беззвучная и корявая, сам вижу. Верно, не так читал книги: увлекаясь сюжетом, не учился построению фраз. Сидя за баней, почувствовал на себе взгляд часового, стоящего на вышке. Закурил и сплюнул в его сторону. На внутренней крышке портсигара фото – голая женщина у деревенского колодца. У Любаши фигура лучше. Эх, на волю бы... Наверное, пошёл бы сразу в лес, а там опрокинулся бы на траву! Потянуло на стихи. И получилось вот что:

Растёт травинка - маем рождена,
И нежится она в лучах рассвета.
Ещё пока мала, но зелена.
А вороньё шумит: уходит лето,

Настанет жуть осеннего дождя
И злобная настанет стужа,
И вслед метель и воя, и свистя,
Снежинок стаю там и тут закружит.

Когда дописывал, почувствовал себя травинкой, до которой дела никому нет.

                2 Октября

Таскаю вагонетку с опилками в котельную, в которой затопили два котла. Отработал ночную смену. Отдохнул, сходил на собрание, где решался вопрос о подготовке концерта к 7 Ноября. Будем веселить себя. Кто-то стал тырить продукты и курево, у меня исчезла  пачка сахара. К вечеру подул  холодный ветер, замелькали снежные пушинки. Скоро зима. Вспоминается милая душе картина, что я видел в Третьяковке. Лучше о ней буду думать, чем о детстве, когда, избитый мамочкой, сбегал из дома и ползал по сугробам, обмороженный, полуголодный.

                12 Октября

Продуло на работе; кашляю. Вчера вечером перед сном анекдоты травили. А один рассказал про войну – он бывший сержант, дойти сумел до Берлина. Говорил, что все солдаты уважали Сталина и Жукова. И пока рвались к Берлину, у всех кипела злость на немцев за убитых товарищей. И вот их полк вошёл в Берлин. И там заскочил он в разрушенный дом, смотрит – а в пустоте его женщина с ребёночком на руках. Худая, но красивая. Он двинулся к ней, она затряслась. И он тогда вспомнил родню - сестру и мать. И ненависть исчезла. А ведь думал, что убивать будет даже их детей. Но не смог. Даже пожалел -  дал банку тушёнки, зная, что жители голодают. Я тогда подумал, что сделал он правильно.
    
                15 Октября

Совсем разболелся. Поднялась температура; чувствую слабость, и ноет поясница. Врач предложил  лечь в больницу, но нельзя: приехать должна Люба. На работу, в ночь, вышел с температурой. Не сдохнуть бы. Утром не ел ничего, в обед – тоже. Если умирать стану, хотел бы в последний миг увидеть её. Кажется,  люблю. Даже думаю, что мог бы стать ей верным, если бы не её «леваки».

                20 Октября

Она не приехала. Получил телеграмму, что приедет позже. Не объяснила причину. Вот оттого, что не объяснила, стало плохо на душе. Болезнь переборол. Начал посещать репетиции.
 

                6 Ноября

С утра все на ногах. Концерт провели нормально. Кроме зэков и охраны, присутствовала какая-то важная комиссия, которая проводит конкурс самодеятельности между лагерями. После концерта Алик пригласил меня выпить – у него спиртное не кончается. Когда выпили, он  стал уговаривать меня дать показания, что я видел его в спортзале в часы убийства сторожа, за которое он сидит. Это его мать научила - вроде, нашёлся свидетель. Если соглашусь, он подаст заявление на пересуд. Но тогда обвинение всё ляжет на одного Вовку. Ну и Алик! За кого меня принимает?

                25 Ноября

Уже трое суток не курю. Событие! А то и писать уже стало не о чем – унылые будни. Курить надо бросать: по ночам ноет сердце. На свободе легче бросить, но надо и здесь закалять волю. Алик на меня зол. Чёрт с ним. Скоро должна прибыть другая комиссия; дневальные отдраили пол до блеска. Сидеть мне осталось девять месяцев и четыре дня. Наверное, скоро буду считать минуты. Чем ближе дата освобождения, тем мозги мои всё больше забиты мыслью о свободе. 

                7 Декабря

Погода скверная: ледяной ветер сдувает с ног. В вагонетке заклинило колесо, и я с Пашей, моим напарником, таскал опилки на носилках. Паша сидит  десять лет. Неразговорчивый. Всю ночь протаскали. Пришедший на смену кочегар сказал, что скоро Сессия Верховного Совета, и тогда будет амнистия. Но я насчёт амнистии сомневаться стал, кочегар раскипятился, видно, надеется, и предложил поспорить по бутылке. Может, правда, будет. Но если надеяться, то не пришлось бы разочаровываться. О, свобода! Теперь всё буду я делать, чтоб больше не оказаться здесь. Уж лучше петля. После смены спать не смог. Растравил мне душу кочегар. Сел писать письмо Любе. Но из-за плохого настроения накарябал ей много обидного. К обеду подремал. Приснилось, что иду вдоль товарного состава, вытаскиваю из кармана картофелины и кидаю  в людей, а они до них немного не долетают, только самая последняя долетела. Смотрю, попал в Любу. Обрадовался, что хоть во сне увидел. 

                11 Декабря

Снова ночная смена. Вагонетка работает. Ночь тихая – тихая. На небе звёзды, а вдали огни города Салавата. Опять стал напряжённо думать о воле. А когда я о ней не думал? Всё-таки, страшное дело – зона. В бане это видно: все мы - скелеты с тазиками. Ходячие трупы. Не люди мы – зэки. Тяжело смотреть, когда дрожащие от холода заключённые, которых привозят с работы на открытой машине, макают ломтями хлеба в дно миски, доедая баланду. Никто не учитывает, что в зимнее время людей надо кормить лучше.
 
                17 Декабря

Любаша прислала письмо. Не обиделась – понимает как мне тут. Подготовил четыре стиха для лагерной газеты  « Передовик труда ».  Напарник мой Паша вчера перешёл на другую работу. Дадут  другого. Это худо – в последнее время схожусь с людьми очень плохо. Здесь серьёзно не с кем говорить. Пробовал делиться мыслями, мечтами, стали на меня смотреть как на дурака. Чем ближе освобождение, тем больше смятение. Устал думать, с кем Люба кувыркается. Этот стих написал для себя, не для печати.

Разлука – злой удар судьбы...
Душа тоскует, ничему не рада.
Мне стало одиноко средь толпы,
Как нищему среди богатых.

И кажется, нет выхода душе -
От дум тоскливых некуда деваться.
Как будто бы сижу на этаже,
Куда теплу и свету не подняться.

                5 Января

Тетрадь беру с собой на работу. Новый год пролетел. Концерт не организовали, кстати, я в праздник работал. Письмо написал брату. Вспомнил в письме о мамочке. Плохо вспомнил, думаю, из-за неё мы пошли по такой дороге. А ещё думаю, что хоть и дрянь моя жёнушка, но кроме неё никого нет у меня там, на воле. Страшно чувствовать одиночество. Анна и Полина? Они живут своей жизнью. Им не до меня, как и мне не до них. У меня одно богатство -  ****овитая жена.            

                12 Января

В столовой  обсудили случай. На днях проводили одного корешка. Он имел с собой двести рублей; собирался поехать в посёлок, где живёт его мать, писавшая, что боится, что умрёт, не повидав сына. Так он, вместо того, чтобы спешить к ней, здесь, в городе Салавате, совершил кражу и вернулся  обратно. Жаль его мать. Теперь не увидит сына. Но зэки ему нашли оправдание: здесь, мол, его дом. В этом есть  правда: многие хотят на волю, но боятся её. А я не боюсь, хоть и думаю о том, что «бывших» свобода не жалеет. Может так встретить, что покажется страшнее зоны. Но я в неё вцеплюсь – не оторвать. Наелся унижений за эти два срока. Время медленно, но ведёт к свободе. А как быстро юность прошла. Была ли? Всё-таки была. Только и она была как срок. Вот именно, срок юности, срок детства… Когда же настанет срок свободы? Эх, свобода! Родились стихи:
      

Что толку вспоминать любовь,
Коль воли нет,
И стынет за решёткой кровь
Уж много лет.

Неволя убивает, гнёт.
Свобода распрямит,
И думку о любви спасёт,
И счастье возвратит.

               

                19 Января

Соорудили воздухопровод, гоним опилки по трубе. Но лишь сухие опилки. А мокрые носим, как  раньше,  на носилках. Напарник мой – с долгим сроком Яша, лодырь: насыпает лишь половину носилок. Давненько  не снилась Люба. Вспоминаю всегда о ней перед сном, но не снится. Надоели репетиции; уже стал пропускать. Печаль мучает. Снова закурил, здесь бросить трудно. После первых затяжек закружилась голова – вот оно, истощение!

                28 Января

Ночью, в курилке, разговорился с  одним. Его закрыли в сорок шестом году за кражу, дали пятнадцать. Из них девять лет тюрьмы. Пора бы освободиться, но  сидит. Пояснил, что добавили за побег. Я спросил, о чём  думает он. Ответил, что думает о свободе и о том, чтобы  оставили в покое. А ведь, правда, зачем ему россказни на политзанятиях и собраниях, которые заряжают злобою на неделю? У него отнято всё – здоровье, молодость, а взамен ему что?            

                30 Января

Сегодня, под утро, я проснулся от собственного крика. Увидел во сне камеру, в которую вошла Любаша, горько всхлипывая, будто она виновна в чём-то. Смотрю ей в глаза и сразу понимаю: в глазах  истома, так бывало после того, как отжарю её. Я как заору: «С кем вошкалась!» И проснулся от крика.               
Остановили один котёл. Стало легче: таскаем  меньше опилок. Снова активно участвую в репетициях. Решил стать активным – скоро должна приехать Любаша, а здесь бывает так, что в наказание могут отменить свидание. Меняю махорку на папиросы – легче для лёгких.

                7 Февраля         

 Написал в лагерную газету статью о том, как неважное питание влияет на производительность труда. Прочёл напарнику, тот засмеялся и сказал, что не напечатают, а эта писанина мне боком выйдет. Прав, отправлять статью не стану. Много думал о стихах. Мне кажется, что и стихи, и проза – гармония, только в стихах она гуще, и концентрация звуков в ней сильнее. А без гармонии нет ни прозы, ни стихов, лишь болтовня.

                10 Февраля

Приехала Любаша! Рано утром. Я умылся, переоделся и побежал свидание. Всё-таки любит, это увидел. Чуть пополнела, но от этого выглядит ещё лучше. Передала деньги, но охрана обнаружила и отобрала. Запишут «нарушение». А, пропади всё пропадом, всё равно досрочно не выпустят. Я никогда не думал, что молча можно долго смотреть друг другу в глаза. Хотелось сказать многое. Но я смотрел на неё и думал о том, что вернусь из зоны и сразу узнаю, с кем  покручивала. Ведь брошу её – эту женщину, которую здесь жду. Она, конечно, увидела мою худобу, но промолчала. Ох, как тяжело было расставаться, возвращаться обратно. А может, не крутила?

                17 Февраля

Настроение плохое. Старший кочегар, Войнов Николай, уже отсидевший десять лет, сегодня снова злой. Недаром, прозвище носит - «идол». На работе  изменения: возим вагонетку по одному, отчего стало очень тяжело, но нужно крепиться. Здесь весна раньше приходит, чем на Севере. Ночью закапал дождик. На репетиции сел за аккордеон. И разучил танго «Маленький цветок». Теперь из головы не выходит эта мелодия. По радио передавали речь Хрущёва в ответ на обращение к нему трудящихся Калининского района Москвы. Голос неприятный. Представил его свинячьи глазки. Сбивчивые фразы, но это и не важно: аплодисменты не умолкали. Вспомнил Костю. Прав был он, что паскуда мстит Сталину. Я почему-то убеждён, что он и ногтя вождя не стоит. И авторитета у него никакого даже здесь.

                4 Марта

Пришла весна. Долго не писал – ничего не писалось. Вольнонаёмный, у которого обучаюсь на кочегара, попросил меня поиграть на аккордеоне. Я принёс аккордеон и поиграл в кабинете начальника котельной. Он слушал и о чём-то думал, подперев голову кулаком. Что-то не идёт у меня рукопись: ощущение, что нет слов. Чтение книг, конечно, много  дало, я слышу убогую речь зэков и начальства, да что толку. Не думаю, что они убоги душою, не могут мечтать, вспоминать, думать. Но мысль облечь в слово – всё равно, что написать красками картину, это надо уметь. Пока  попробовал себя на очерке. Отослал его Любе, чтобы отправила в «Комсомолку»

                19 Марта

Прочёл две книги – это «Наша кровь» и «Голубка в клетке». Неожиданно почувствовал ревность к писателям, которые способны выражать на бумаге мысли, чувства. У них не только всё зримо, всё понятно, но ещё бьёт источник настроения, которое течёт к читателю.
Двое зэков легли в стационар -  туберкулёз. Нужно и мне провериться.

                30 Марта

Люба написала письмо. Получила ответ из «Комсомолки»; ничего хорошего. Вот так… Не хватает грамоты. Но ведь и Горький не учился. Не отступлю. Буду продолжать учёбу с помощью книг. Почему упёрся? Пережито столько, тянет поделиться. Случилась неприятность с баянистом, работающим в заготовительном цехе: станком отрезало ему три пальца. Отыгрался парень. А, знаю, что мечтал на свободе заняться музыкой. Чем теперь ему жить?      

                14 Апреля

Володька Бородин, который недавно освободился, прислал письмо с нотами известных мелодий. Когда я узнал, что письмо не от Любы, стало тошно. Но настроение подняло солнце – ясное, можно даже загорать. Через бухгалтерию отправил перевод Любе. Васька, который, как и я, возит вагонетку, только в другую смену, умудрился напиться в стельку. Я уговаривал его лечь и спать, но он пошёл по территории. Теперь сидит в изоляторе. Он болен язвой желудка, а сядет на триста грамм ржаного хлеба.

                25 Апреля

Была ночная смена. Но спать нам не дали: заставили белить котельную. Пришло письмо от Любы. Ответ писать не стал –  устал.

                2 Мая
 
За окном дождит. Не вечер, а все спят – в честь праздника. Радость у зэков  -  до мая дожили. Мне ещё пять месяцев сидеть... И пять дней. Не дай бог, если раскручусь вдруг на много лет. А это случиться может: кого-то зарежут, и кто-то ляпнет, что меня видел недалеко. И ничего не докажешь. Поэтому к плохому настроению подмешивается и тревога. Опять стал курить. В праздник в зоне не бреют. Щёки щетинятся. Помню, Люба говорила в таком случае: колючий, как цветочек.

                9 Мая

Приплёлся с ночной смены. Днём загорал у ограды. Здесь растёт маленькое деревцо, на нём выросли листочки. Репетировали на территории; я играл на гитаре. Начальство о празднике Дня Победы молчит. Но мы всё равно проиграли несколько военных мелодий.

                17 Мая

Ни читать, ни писать не могу: вызывали на комиссию, что решала вопрос о досрочном освобождении, и мне отказали… Постарался заместитель начальника зоны. У него вроде бы аргумент: сижу второй раз, и моя статья не подходит для снисхождения. Его бы в мою шкуру!

                23 Мая

Один зэк украл пиджак у меня – проиграл  в карты. Кто-то накапал начальству, меня попросили написать   бумагу. Но ему осталось недолго сидеть. Продлят  отсидку. Этот грех на себя не возьму. Что-то произошло с характером: не спешу туда, где галдят, смеются, а  прячу тоску в одиночество. Толпа стала угнетать. На выскочек смотрю неприязненно.


                29 Мая

Весь день хожу полоумным: вызвали фотографироваться на досрочное освобождение. Оказывается, попал в список претендентов. Суд в июне, но претендентов готовят всегда заранее. Боже мой, боже мой…            

                5 Июня

Издевательство… Только что ходил в штаб, там люди ожидают оглашение списка перед судом. Вышел начальник, и мне говорит, что из списка к представлению меня вычеркнули. Я глянул в глаза его, вижу, не понимает, что так играть с людьми  нельзя.

                !4 Июня

Сдал экзамен на кочегара. Сразу же поставили на котёл. Сейчас не зима, работает только один котёл. Но в котельной душно. Отработал напряжённо. Понятно – первая смена. Пришёл с работы и упал на постель, как сноп. В окно било яркими лучами солнце, а об стекло колотилась, жужжа, муха. На волю хочет. Встал и открыл форточку. На репетицию ходить не буду – не то настроение.

                17 Июля

Говорят, что будет скоро ещё один суд. Боюсь мечтать. Но в концерте, что проходил недавно, участвовал – уговорили ребята.

                12 Августа

Меня подали на пересуд! Меня освободили! Вы слышите, люди всей планеты, меня освободили! Да поймите же, освободили! Прощай, зона! Прощай, хороший город Салават!