Одиссея

Чтоб Гомера постичь, его лучше прочесть.
Подготовки особой не надо:
Без литвуза понятно про верность и честь
Хитроумие, доблесть, отраду.

Но сказать-то легко, а вот сделай поди!
Предо мной фолиант — «Одиссея».
Двадцать тысяч гекзаметром строк впереди...
Меньше? Пусть! Все равно окосею.

Каждый вечер беру по страничке одной.
Или по́ две. И это немало!
Вьется сонный Морфей, бормоча, надо мной,
Ждет подушка, мани;т одеяло.

То читаю, то роюсь опять в словаре,
Вот уж анахронизмов хватает,
А закладка застыла как жук в янтаре,
И бумажная глыба не тает.

Я упрям, а, точнее сказать, туповат,
И вертать с полпути не приучен —
Лучше шагом вперед, чем галопом назад!
Но Гомер многословен и скучен.

Перевал. Половина. Наелся сполна
Подотставших в веках оборотов...
Но плеснула в окошко морская волна,
Распахнулась стена как ворота.

Мир вдруг стал говорить на моем языке:
Скрип сосны, писк мышиный за печью,
Плеск воды, стук дождя, птичий клик вдалеке —
Я во всем слышу речь человечью.

Мне навстречу шагнула природушка-мать,
Лик явили четыре стихии,
И в раскатах грозы начал я различать
Громовержца проклятья  лихие.

Нимфы резвой толпою сбежались на луг,
Заплетая ромашки в наряды,
И по-новому о́жили рощи вокруг,
И в ручьях заплескались наяды.

А сатиры со стайкой дриад второпях
Потеснили кота и русалку
И, устроив галдеж на дубовых ветвях,
Озорные затеяли салки.

Мне понятны теперь анимизма азы.
Я в свое восприятие втиснул
Содроганье небес, прозябанье лозы...
И немного у Пушкина свиснул.

И теперь я глотаю главу за главой!
Так погряз в древнегреческом сти́хе*,
Что почти захотелось вернуться домой
К распускающей саван ткачихе.

Свой вшидевр допишу — и вернусь, вот-те крест!
Что я хвастаюсь?  Разве что спьяну
Попытаюсь осилить гомеровский квест...
Так в объятьях Калипсо застряну!

—————————————————————————————
* Стих (устар.) — блажь, дурь, сумасбродство.