Подборка в Общеписательской литерат. газете 1 2024

Подборка в "Общеписательской литературной газете", органе Международного Сообщества писательских союзов, Москва, №1 (24). 2024 г. стр. 19 - 20. Подписано к печати 12.09. 2024 г.

ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС

Толстоус Василий Николаевич - известный донбасский поэт, прозаик, член Межрегионального союза писателей (Луганск) и Союза писателей России, автор более 40 книг стихов и прозы, составитель антологий "Песни Южной Руси. Стихи русских поэтов Украины (1980-е - 2000-е гг.)", "Песни XX века. Русская цивилизация. Национальное достояние". Составитель книг серии "Русская поэзия Серебряного века" (18 томов) и др.

Василий Николаевич Толстоус является победителем многих фестивалей и конкурсов, лауреатом литературных премий, среди которых - премии имени Виктора Шутова, Михаила Матусовского, Владимира Даля, Олега Бишарева, "Молодой гвардии".

24 июня 2024 года Василий Толстоус отметил своё 70-летие. Сердечно поздравляем Василия Николаевича с юбилеем и желаем крепкого здоровья, мира, благополучия, удачи, вдохновения, новых успехов в творчестве!


СТИХОТВОРЕНИЯ

***
Колеблется зелёная луна,
а с нею – лес и небо за кормою.
Качается огромная  страна
с удилищем, с байдаркой и со мною.
Колышется лениво поплавок,
скрывая аппетитную наживку.
Над берегом сиреневый дымок
луне свивает стильную завивку.
А волны – эти точно заодно
с природой и костром по уговору,
узнав, что охлаждается вино
в воде – для затяжного разговора.
Прозрачные ночные облака
играют со светилами в пятнашки,
а под луной бессонная река
являет ширь, как душу, нараспашку.
Деревья разговаривают вслух
с прохладными ночными ветерками,
их слушает безмолвный вечный Дух,
владеющий рекой и берегами.
Уже почти не виден поплавок,
удилище окутано туманом,
что движется без цели и дорог,
вздымаясь, будто волны океана.


***
Что нет войны – о том сказал приёмник,
а телевизор скромно промолчал,
но в глубине оконного проёма
разрывы бомб изводят по ночам.
Сосед безногий курит на балконе
и смотрит, щурясь, к северу от нас,
туда, где за Щегловским терриконом
грохочет позабытая война.
Напротив дом. Дырой зияет крыша.
Картина веет чем-то неземным.
Жена уснула. Спит и ровно дышит –
привыкла за все годы не-войны.
Часы на кухне бьют негромко полночь.
Сосед стоит и матом кроет жизнь:
«Я здесь один, придите мне на помощь,
а мне невмочь: мешают этажи.
На край передний к вам я улетел бы
и в руки взял надёжный автомат.
В боях я был, на небе толком не был,
в бреду меня звала оттуда мать».
Он снова плачет. Каждый вечер то же.
Скрипит протез, и дальше – тишина.
Его жена у мамы в Запорожье,
и не звонит в Макеевку она.


***
Мир взъерошенного детства,
босоногости и неба –
прямо здесь, на этом месте,
только чуточку дрожит;
рыжекудрая соседка
с золотой краюхой хлеба,
и сосед, негодник редкий –
нацепил невинный вид.
Наша старая лошадка
взглядом умным, невесомым
мне сказала: «Мир наш наткан
и бесплотна эта шаль» –
и свои большие крылья
вознесла над нашим домом,
чтоб заботливо укрыли
то, чего до боли жаль.
Лишь моя седая мама,
улыбаясь грустно-грустно,
всё сидела, глядя прямо,
что-то видя там, вдали,
и они с лошадкой нашей
изъяснялись не изустно,
и смотрели дальше, дальше –
где терялся край земли.   


***
Переполнен забытыми тайнами
старый дом мой, последний в ряду.
Там секреты бесхозными стаями
вьются около призрачных душ.
Я не вижу их. Шорохи в комнате
заставляют вжиматься в кровать.
Даже в зной неожиданно холодом
тело может парализовать.
Чей-то голос испросит об истине,
как всегда неоправданно груб,
и проснёшься чумной и расхристанный,
не уняв трепетания губ.
Всё равно только здесь мне и нравится –
в закоулках родного угла.
Со стены смотрит мама-красавица –
в жизни точно такой и была.
Две синицы летят к подоконнику
и садятся. Глядят на меня.
На меня или просто на комнату –
мне, живому ещё, не понять.


НАЗАД, В СССР

В урочный час, в СССР
я отпускаю душу тайно.
Она, легко сломав барьер,
уходит в прошлый мир бескрайний.
Сквозь явь распахнутых времён
окину прожитые годы,
село и мой степной район
среди нетронутой природы,
родные лица, дом и сад,
ставок за бабушкиным тыном.
Услышу топ тяжёлых стад,
ольху увижу за овином.
Туда, где нет обычных мер,
течёт стареющее время.
Да, я люблю СССР,
моё податливое бремя.
Времён смыкается барьер.
К чему назад бежать оттуда?
Я там, как в детстве – пионер.
Неповторяемое чудо.


***
За окошком зелёная рощица
закрывает собой горизонт
и, едва уловима, доносится
птичья песня с отвесных высот.
Будит сердце мелодия грустная,
сквозь неё прорастают слова;
повторяет, качаясь без устали,
их в лесу молодая листва,
а затем, расшифрованных кронами,
переносит наверх, к небесам,
чтобы там отразились и волнами
с гулким эхом вернулись назад.
Понимаешь: слова очень важные –
ты писал их на школьной доске, –
одинаково близкие каждому,
на родном для тебя языке.
И летят они, ветром очищены,
к мудрецам, накопителям дум.
Знаю: там, средь единственно истинных,
слово «Родина» в первом ряду.