Она сидела

Она сидела, она стояла
И небо подпирала рукавом,
Чернильным рвом
Фонтанка окутывала шею, и, если разобраться, город был решительно похож на одну большую виселицу. Каждый перекрёсток завывал что-то дикое и свирепое, хотя, даже ветра не было. А было что-то манящее и чарующее, гипнотическое, если угодно, в мольбе стен завершить нить своего повествования в окружающей действительности. Холодная кома сна,
Бдения допоздна,
Сладкая нега снов
О тебе, разумеется,
Без лишних слов.
И так раз за разом, будто предыдущих пыток на протяжении месяцев было мало. Каждое пробуждение погружало в оцепенение и нерешительность схожую с эффектом неподобающей фармы. Вскоре, чувство горя замещало всё остальное, затапливало, будто польская кавалерия, мчащаяся на растерявшуюся пехоту с неровным строем. Но это всё на ногах, кофе и перекрестки щёлкают в голове, будто заводной механизм. Проспект за проспектом, странные встречи и странные люди. И так до вечера, когда можно куда-то сходить, что-то выпить, с кем-то поговорить. Литейный или Воскресенская. Пол часа дороги и снова счастливые бредни в уютной коморе черепа. Ладно, хоть погода радует, дождя почти нет,
На небе розовый след.
Гул улицы сотрясает нутро -
В яму метро.
Отголоски весны и лета,
Станция Маяковского,
Прожитые раньше места.
Я считаю до ста,
А ты всё так же в моих руках.
Твой Питер утонет
В моих слезах.