Сухие мысли

Скрипят сухие мысли мерно,
а мокрые давно плывут
туда, где всё давно безмерно
в отсутствующих днях минут

вращается вокруг качелей,
не понимая и маня
туда, где не было свирелей
и бело-синего огня.   

В мозгу стреляет что-то громом,
должно быть, то резвится век,
и рядом с мокрым ипподромом
бежит какой-то человек

в воображаемом тулупе,
который он забыл надеть,
когда толок в чугунной ступе
врачом прописанную твердь.

Дом то дрожит, то замирает,
то прекословит, то молчит,
то дымоходом заиграет,
то слуховодом заискрит. 

Оконца смотрят вдоль дороги, – 
она не ведает про них,
как и про медленные дроги,
на коих тащат этот стих

два ишака и три косули
на разных уровнях своих,
пока туда не завернули,
где нет ни наших, ни чужих.

Шажок знаком, как тень и вечность,
глазам, предместьям и ушам,
в которых чья-то человечность
поёт «Padam, padam, padam!».