***

Изругав себя, и из кожи вытащив,
я стою — и шумит река.
За спиной моей — дом, а за шаткой калиточкой —
посиневшие облака.

По тропинкам катятся в город скорые —
и от них летит пыль столбом.
Я стою, изгнавший себя с позором, и
не плачу с большим трудом.
Я стою, руками лица не щупая, а пытаясь его содрать.

у холма — берёза, седая, щуплая,
ветер может её сломать,
чтоб к реке и к воде покатились веточки, лепестки и серёжки — прочь
разлетелись как из кулёчка семечки,

город молнией обесточ-
ен, раскроен, разобран, выкрош-
ен — будто паззл, но уже не весь.
Захватив его, ну хотя бы пригоршню,
ну хотя бы кусочков шесть —

я леплю на лицо, на виски, на тело их,
я пытаюсь не быть собой.

Пахнет гарью и хризантемами,
говорить про себя — так боль-
но, что лучше молчать, не сцеживать

горечь язвенную в слова.
Расцарапали сердце нежное,
закрутили в бинтов овал,
и спустили в моря безбрежные,
чтоб никто не расцеловал.

____

2021