Быль. Кино и немцы

       Мой папа почти никогда не говорил о войне…  Особенно при детях.

       Один раз подслушала, как отец доверительно рассказывал своему коллеге о том, что в рукопашной убил четырёх немцев.  Моё сознание не смогло тогда удержать страшных подробностей.  Зато хорошо запомнились тихие слова: "Как часто в своих сновидениях я вижу убитых,  а самый худой и длинный немец каждый раз пытается что-то объяснить, но я снова и снова убиваю его".
 
       Папа долгие годы кричал во сне. Мы, дети, просыпались, и мама, успокаивая, объясняла: такое бывает, просто страшный сон. 

       В мае 1966 года, почти сразу после землетрясения, отец повез нас с братом на Чёрное море (на службе ему дали путёвку).  Мама оставалась в Ташкенте устраивать временное жильё в палатке.

              В переполненной гостинице «Хоста» одновременно с советскими гражданами отдыхали несколько шумных групп немцев. «Фрицы», как мы их тогда называли, расхаживали по курортному городку в шортах и постоянно жевали жвачку. О, да… нас, детей, жевательные резинки привлекали необычайно, но мы ничего не брали у чужаков, может быть потому что всё ещё играли «в фашистов», и на немцев смотрели с настороженным любопытством.

       Эпизод, о котором хочу рассказать, получился на удивление киношным, однако всё было именно так: в гостиничном ресторане, лоб в лоб, отец встретил одного из тех самых четверых…

       Музыка играла громко и навязчиво. Оба ошеломленно посмотрели друг на друга. Мы с братом ничего не поняли, просто наблюдали, как наш папа общается с долговязым субъектом, который несколько дней назад на пляже пытался нас угостить.
       Драки не было. Братания тоже. Однако эмоциональная жестикуляция ошпарила всех присутствовавших, которые наблюдали эту, казалось бы, немую сценку. Нарядные дамы опасливо перешёптывались и подёргивали обгорелыми плечами, мужчины привставали с места и, словно суслики, крутили головами.

       Лишь после того, как два разгоряченных мужика, русский и немец, наконец подозвали официантку, а потом, не чокаясь, залпом выпили по стакану водки, – даже музыканты с облегчением вздохнули.
 
       Вернувшись за наш столик, отец молчал… его воспаленные глаза были расфокусированы, а на лице пунктиром сквозила натянутая улыбка.

       Именно так, через много лет он узнал, что убил не четырёх немцев, а трёх.
       Стал ли отец реже кричать по ночам? Пожалуй, да.   

              ***



P.S. (04.07.24)

Эта история оказалась неполной. Мне, конечно же, нелегко будет справиться с некоторым недоверием читателей, однако не могу не дописать несколько строк. 

Вчера мой старший брат Александр, прочитав вышестоящий текст, сразу же позвонил и рассказал о том случае подробнее.   Его слова приоткрыли новые детали, которые в силу малолетства меня пощадили. Оказывается, при встрече в гостинице, отца сначала привлекла отметина на лице немца в виде приклада от ружья. Шрам был настолько четкий, от края лба до самого подбородка, что не заметить было невозможно.  Таким образом,  отец сначала зацепился взглядом за эту деталь, после чего они узнали друг друга практически мгновенно.

Но вот что самое невероятное.

Папа умер в 2000 году. Лет через 10 после его смерти, мой брат встретился с тем человеком ещё раз прямо в самом сердце Ташкента!  Немец шёл и разговаривал с какой-то пожилой фрау на бульваре недалеко от театра имени Алишера Навои. Он был стар, невероятно худощав. Сколько было ему лет, кто знает…  Наверняка немало, но брат именно по той самой, несмываемой временем отметине в виде приклада, опознал его.  Безусловно, немец никак не мог узнать брата, но точно ощутил, что взгляд прохожего блуждает по его лицу не ради досужего любопытства. Как знать, возможно внешняя схожесть Саши с отцом привлекла его внимание…  хотя это просто моя наивная догадка. Тем не менее, два человека, русский и немец, через много десятилетий, опять скрестились взглядами и, на несколько секунд замешкавшись, –  разошлись по разным мирам.