ДУША

Душа, изнеженная лаской,
Не зная горя и беды,
Купалась в счастье и любви,
Порхая бабочкой, как в сказке.

Благоухая  изнутри,
Она дарила людям нежность.
В ней каждый год цвели сады,
И круглый год царило лето.

Светясь, как лучик в темноте,
Она была такой красивой,
С восторгом детским умилялась,
И щедро теплотой делилась.

Жила она среди других.
Среди таких же, как сама -
Во всем лишь видела добро.
Кристально-чистою была.

Не замечая злых сердец,
Душа наивно улыбалась -
Она была совсем дитя.
В чужих сердцах не разбиралась.

Но как-то к ней пришла душа,
Скукожившись, присела рядом,
Пытливо глядя ей в глаза,
Уродливым и жалким взглядом.

Уродство жаждало тепла,
И душенька в себя впустила -
И сжалившись, свое тепло,
Все без остатка подарила.

Она так делала уже,
И знала, что тепло вернется,
Ждала…  безропотно вдыхая,
Зловонный запах новой гостьи.

Но та, казалось,  не спешила,
И возвращать, тепло не стала -
Безмолвно злобу затаила,
Как будто ей все было мало.

Взмолилась вдруг. Услышал день.
Согрело солнышко её,
Но гостья всё ещё стояла,
С угрюмым каменным лицом.

И каждый день зло отбирало,
Души остатки красоты,
Пока душа не зашаталась
От истощения внутри.

Не в силах ей сопротивляться,
И муки страшные сносить,
Нет мочи более подняться,
Душа взмолилась: «Пощади!»

Поднялась гостья со скамьи,
И осознав, что сделала,
Вдруг улыбнулась, обнажив
Гнилые зубы серые.

Весь день в беспамятстве лежала
Душа в глухом бессилии.
Бедняжка ведь ещё не знала,
Что предстоит ей вынести.

Поднявшись, медленно пошла,
Забыв остатки гордости,
Но не откликнулся никто
На зов  мольбы о помощи.

Она, отчаявшись, металась,
Как в клетке загнанный зверек.
Её повсюду прогоняли
Жестоко прочь без лишних слов.

Едва дыша, чуть, еле-еле
Она хватала за рукав,
Искала жизнь в бездушном теле,
Прохожего, в объятьях сжав.

Устав, вздохнула в тишине...
Вся сжалась и заплакала -
И слезы жгли её нутро,
Почти беззвучно  капали.

Душа была обнажена,
Несчастна и изранена,
Дрожала, как осенний лист,
И тихо горько плакала.

И беззащитно в темноте
Бродила в одиночестве,
Но натыкалась лишь на зло -
Бездушное,  порочное.

Вмиг стала нищею она.
Отчаяньем её объяло.
Надежда выжить с каждым днём
Неумолимо угасала.

Стремясь заполнить пустоту,
Бедняжка слезно умоляла
Дать ей хоть капельку тепла,
С протянутой рукой стояла...

И ни одна душа на свете
Не поделилась с ней теплом,
Душа бессмысленно глядела,
Как отмирало все кругом...

Из сил последних закричала,
И вдруг застыла в темноте -
В ней будто что-то надломилось,
Она прислушалась к себе...

Её сердечко билось тихо,
Лишь только, чтоб не замерло,
Она была еще жива,
И это было главное...

Лишь бы дожить мне до утра,
А там уж солнышко взойдет,
Согреет тёплыми лучами,
И всё тотчас же оживёт...

Настало утро ранее,
Но было оно серое -
Дождливое, туманное,
Промозглое и скверное...

Ну, вот и все, - шептала про себя,
Вся,  покрываясь  изморозью тонкой,
Бедняжка медленно и тихо умирала,
Хотя была еще совсем девчонкой...

Открыв в последний раз свои глаза,
Она от страха, неожиданности вздрогнула -
Над ней склонилась грязная душа:
Бесчувственная, мерзкая, жестокая...

Та, что над нею поглумилась,
И отравив своим нутром,
Всю до остатка иссушила,
Глядела ей теперь прямо в лицо.

Вдруг резко руку гостья подняла,
Как будто вновь ударить захотела,
И от обидчицы зажмурилась душа,
Вся сжалась – защитить себя хотелось...

Но боли не почувствовала вновь,
Лишь жаром обдало ее лицо -
То гостья, жертву не желая отпускать,
Держала крепко за озябшее плечо.

А после протянулась к ней рука -
Костлявая,  бескровная и бледная.
Небрежно, с неохотой, не спеша,
Мерзавка предлагала жизнь ей грешную...

Но душенька не приняла её,
Лишь обречённо опустила вниз глаза.
И умирала тихо, глядя вдаль
На предрассветные и божьи небеса...

А гостья в замешательстве стояла.
Вдруг, отшатнулась, как от прокаженной!
Она отняла жизнь и осознала,
Что и она вдруг стала погребённой!

И повернувшись к умершей спиной,
Уродство затряслось и вдруг расплакалось,
И обнажив клыки, как старый пёс,
От страха безысходности оскалилось.

Как зверь оно ревело и взахлёб,
Клокоча гнев кипел в его груди,
Бежала грешная по венам его кровь,
Жизнь догорала в чёрном небе днём...