Кто виноват?

Подбежал Достоевский в спешке к Толстому.
- Ну как тебе суд потомков, Лева?
  Говорят, это мы их научили такому.
- Чему? Я не внушал ничего плохого.
- Твердят, что нас начитавшись в школе
   еще не окрепшими вовсе умами,
   впоследствии стали они поневоле
   убийцами, насильниками и ворами.
- Кощунство! К Тургеневу едем, Федя!
  Он должен знать. Любопытно, что скажет.
  Я и в болезни тяжелой бредя,
  не мог бы этого представить даже.

- На благо будущего не мы ли
   недюжинные прилагали старанья?
   Ведь днями и ночами для них творили.
   И вот награда. Что скажешь, Ваня?
- Но как же так! Да возможно ль это?!
  Давайте в карету, да к Пушкину – мигом!
  Помню, написано им, что, мол, где-то
  памятник себе нерукотворный воздвиг он.

Вышла от Пушкина вся славная тройка.
- Не слушал он нас. Занят был в полной мере.
- Да, что-то строчил непрестанно. Постой-ка!
  Он сунул в карман мне записку у двери:

«Если кто-то, наконец, набравшись духу,
свершит умышленно поступок зверский –
убьет топором и ограбит старуху,
кто виноват? Ясно кто. Достоевский.
Если кто-то безвольно стерпев подначку
и, поддавшись довольно легко уговору,
утопит в речке несчастную собачку,
кто виноват? Тургенев, нет спору.
Если с разумом слабым нервная дама
в нерастраченном ею пылу любовном,
решительно прыгнет под поезд прямо,
кто виноват? Толстой, безусловно.
Потомки! Не читайте вы этих сроду.
Читайте Пушкина, своего кумира.
Только он любезен будет тем народу,
что пробуждал чувства добрые лирой.»