Эрих Кестнер. Непредвиденный итог

Он при деньгах был. Ел и пил
в гостинице, в которой жил,
а стол – пик совершенства.
Гостям и кельнерам махал,
с ним вместе выпить предлагал
он на верху блаженства.

Цветочницу он подозвал,
и роз букет шикарный взял.
Не мешкая нимало,
без счёта, щедрою рукой
ей тридцать марок дал – с лихвой.
Она в слезах стояла.

Оркестром так доволен был,
аж двести марок заплатил.
Пот с музыкантов лился.
Платил лифтёрам, кельнерам,
танцорам, дамам с веером – 
гулял и не скупился.

На счет он даже не взглянул.
Небрежно ком купюр швырнул
на стол. Пошел из зала,
а следом дружною гурьбой
обслуга, льстя наперебой,
кутилу провожала!

Смеялся он: «Да будет вам!»
Пальто принял, надел – всё сам.
Мадам из гардероба:
«С Вас тридцать пфеннигов, mein Herr.
Мой труд здесь ставят всем в пример!
Нет денег? Вот стыдоба!»

Смутившись, он всё к шутке свёл.
В карманах рылся – не нашел.
Карманы опустели.
Цветочница и кельнеры,
те, кто сгибался вечером
пред ним, все прочь смотрели.

Он взглядом чуть ли не просил,
но только чёрствость ощутил,
презренья глубину.
Рывком он с плеч пальто стряхнул,
той, в гардеробе, протянул,
подумав лишь: «Ну-ну.»


     Bilanz per Zufall

     Er hatte Geld. Und trank und aß
     in dem Hotel, in dem er saß,
     vom Teuersten und Besten.
     Er war vergnügt und trank und aß
     und winkte mit erhobnem Glas
     den Kellnern und den Gästen.

     Der Blumenfrau, die bei ihm stand,
     nahm er die Blumen aus der Hand
     und zahlte mit zwei Scheinen.
     Die Rosen waren rot und kühl.
     Er gab ihr dreißig Mark zuviel.
     Da fing sie an zu weinen.

     Die Hauskapelle, sechs Mann stark,
     erhielt von ihm zweihundert Mark.
     Sie konnte kaum noch spielen.
     Er gab den Boys und Pikkolos,
     den Fräuleins und den Gigolos.
     Er gab, ohne zu zielen.

     Die Rechnung sah er gar nicht an.
     Er warf paar Scheine hin, und dann
     verließ er jene Halle.
     Bewundernd gingen Schritt um Schritt,
     die Tänzer, Boys und Kellner mit.
     So liebten sie ihn alle!

     Er freute sich und sprach: "Schon gut",
     und nahm den Mantel und den Hut.
     Da rief die Garderobiere:
     "Ich kriege dreißig Pfennig für
     die Kleideraufbewahrung hier!
     Nicht zahlen, wie? Das wäre!"

     Da blieb er stehn. Da lachte er
     und suchte Geld und fand keins mehr.
     Und konnte ihr nichts geben.
     Die Blumenfrau, die Gigolos,
     die Kellner, Boys und Pikkolos,
     die standen fremd daneben.

     Er blickte sich, fast bittend, um.
     Die andern standen steif und stumm,
     als sei er nicht mehr da.
     Da zog er schnell den Mantel aus,
     gab ihn der Frau, trat aus dem Haus
     und dachte nur: Na ja.