Перед рассветом

Господняя луна — супруга дрём во тьме,
На закоптившемся котле ночи
Горюющих плеяд лелеет,
И, устрашаясь мги, как бабочка зимою, коченеет,
Небытия кошмару ужасаясь в жутком сне,

Она, безбожным холодом залитая, лежала
На блюде космоса, для сребряных пучин
Стлала дождливое, смурное покрывало,
Вуаль сплетая звёздную над ним,

Ждала мгновенья, чтобы измениться,
Одёжи сбросить лишний тучный слой,
Острее стать, и остриём гордиться,
Пугая под собою мир земной,
Свежее стать, как братьев-маков поцелуи,
Притворных, приторных и подлых,
Отравленных сновидческих цветов,
Чьё царство грёз с Танатосом воркует,
Прекрасный Гипнос, лёжа подле них,
Прольёт нектар предсмертных снов,

Она мечтала месяца серпом рубить
Бездарных дней бездумные часы,
Чтоб вечно мгла была, чтоб вечно ночь жила,
И спутнику могла вовек служить,
Не подавляя её неброской, бережной красы,

Греховно ворожа, Луна желала
Людской любви и всякого страданья,
Что бледный мир картонный оживляло
И каждого из нас,
Вновь приближался солнца грозный ранний
Главенствующий час,
В астральный мир надорвано крича,
Она очей миндально-жёлтых не спускала
С забрезживших предутренних лучей прощанья,
Последний раз трепещуще вбирала
Росистых ягод сладкое дыханье,

Её стыдливое обличье отразила
Смиренная крещенская купель,
Сквозь казнь рассветною утехой заструилась,
Не утихая, ласточкина трель.