Воскресные завтраки

               
               
               
                (Из записи Марка Неснова)


            В те славные, добрые и справедливые времена, когда люди были чуткими, а власть внимательной и заботливой, в магазинах советской торговли   продавался неизвестный в мире продукт под  странным  названием «маргусалин».

Сделан он был, как и многое другое, для удовлетворения всё возрастающих потребностей советского народа в период завершения строительства развитого социализма.

Это была смесь различных жиров, которую кушать  было совершенно невозможно, из-за отталкивающего вкуса, но выбора у советских людей  особого не было,  поэтому многим приходилось употреблять его довольно часто.

Его потребление, как и советская обувь и лезвия для бритья делали настроение советских людей унылым, а характер неуживчивым.

Тем же, кто проживал в коммунальной квартире, приходилось ещё нести дополнительную психологическую нагрузку из-за перманентных боевых действий с нервными и воинственными соседями.

К моему счастью, на  момент описываемых событий, я проживал не в коммунальной квартире, а снимал половину дома из двух комнат и кухни у его законного владельца по фамилии Нехай Иван Иванович, который жил со своей женой Нюрой, женщиной доброй, тихой и безропотной.

Кроме многих достоинств, которыми обладал мой хозяин, работавший в  охране железнодорожного депо, он любил душевно поговорить, особенно во время завтрака, воскресным днём, который, как правило, был у него свободным.

Он  усаживался за стол посреди небольшого дворика и, разложив имеющиеся продукты и выпивку, начинал неторопливо кушать, и вести неспешные разговоры про жизнь, которые я, на правах квартиранта, имел возможность слушать к нашему обоюдному удовольствию.

Иван Иванович разрезал буханку хлеба вдоль на три равные части, намазывал на каждый кусок толстый слой маргусалина и посыпал сверху крупной солью.

На столе могли быть ещё какие-нибудь продукты, но чашка сладкого чая и бутылка самогона стояли обязательно.

Раскрыв сколько возможно  рот, хозяин откусывал треть намазанного куска хлеба и, медленно пережёвывая, приговаривал:
-Из нефти делают, сволочи! Как пить дать, из нефти!- и откусывал второй раз.

И только прожевав второй кусок и запив его сладким чаем, Нехай наливал на три четверти стакана самогон и, не отрываясь, выпивал, обязательно громко крякнув:

-Русский человек без водки - пустое место.
-Ещё Суворов говорил "Кальсоны продай,  но выпей!"

-Вот ты скажи мне – поворачивался он в мою сторону - ну может  какой-нибудь там немец, француз или америкашка поганый выпить залпом стакан этого 70-градусного самопала, да ещё закусить этой нефтяной сволочью?

-Да никогда в жизни!
-Подохнут через две минуты.

-И куда им,  дохлякам, после этого тягаться с русским человеком, когда они без тёплого сортира уже и жить не могут.

-Выпусти любого посрать к нам в тайгу, там  и останутся.
-Передохнут все, как мухи зимой.

Он снова выпивал половину стакана и, медленно пережёвывая, продолжал:
-Нет! Им русского человека никогда не победить.
-А не понять тем более.

Он ещё выпивал немного:

-А разве могут эти буржуазы так любить, как любит русский человек?
-Чтобы вот так! Раз и на всю жизнь?

-Вот мы с Нюркой  моей тридцать три года вместе.
-Детей подняли, дом построили, и живём душа в душу.

-Ну, бывает, конечно, всякое - разное, как в каждой семье.
-И гульну, бывает.
-Не без этого.
-Ну и что.
-На то и мужик.

-Зато потом только домой.
-В семью.
-И всегда с подарками и жене и детям.
-А то, где был, всё пустое.
-Плюнь и забудь!

-А случается, что и поучить жену приходится.
-А как же без этого?
-Порядок в доме надо держать вот так!

Он совал мне под нос свой кулак.

-Зато потом неделю, как голубки.
-Целуемся, не нацелуемся.
-Милуемся, не намилуемся.
-Радуемся друг другу, не нарадуемся.
-И кофточки, и чулочки, и платочки.
-Всё для неё.
-А как же!
-Жену уважать надо.
-Опять же дети.

-И то «Не поссоришься, так и не помиришься» - правильно старые люди говорят.

-У меня и дети, как по струнке.
-Без отца боялись со двора выйти.
-Зато всех на ноги поставил.
-Всех к делу пристроил.

-Правда, обижаются, курвецы, приезжают редко.
-Ничего свои подрастут, сами ещё прибегут за советом к родителю.

-Да!  Далеко немчуре до русского человека.
-И вообще такого народа, как мы, русские, нет на Земле - матушке.

-Ты только не обижайся.
-Я против евреев ничего не имею.
-И среди евреев попадаются хорошие люди.

-Вот ты сам, смотри!
-Женился на русской, а мог бы и жидовку взять.
-Значит, понимаешь, что к чему! А, значит, и  человек ты наш.
-Ещё бы пить умел, так и цены бы тебе не было.

-А так, тьфу!

-Непьющий человек - он неполноценный.
-Он на откровенный разговор не способен.
-А чего скрывать честному человеку?
-Вот мне скрывать, к примеру, нечего.
-Я правду люблю!
-Я за правду - матку мать родную удавлю и не высморкаюсь.

-Потому что без правды русскому человеку никуда.

-Это евреи, да всякие там  черножопые со всякими хитростями живут.

-А русский человек - он глубиной живёт, ему основы подавай, а деньги там, ковры  персидские или абстракционизьмы европейские ему без надобности.
-Богатство только портит русского человека.

-Вот я захочу, так дом этот сожгу в один миг и не пожалею.

-А разве твой еврей или какой армяшка поганый могут дом свой сжечь.
-Вот ты мог бы дом свой сжечь? А?

-Зачем?

-В-о-т! Жид сто вопросов тебе сначала задаст,а потом за копейку удавится.

-А потом продаст тебя за двугривенный с потрохами.
-А дом сжечь слабо, потому что кишка тонка.
-Куда вам, жидам пархатым, с русским человеком тягаться?
-Мелкие вы народишки.

-Не завоюй мы вас, передохли бы уже давно.
-Или жили бы под американцами.
-Сталину скажите спасибо, что умер вовремя.

-Вот так! Скажите спасибо, гниды пархатые!
-Я вас, б****ей, научу родину любить.

Ивана Ивановича всё больше смаривало, и мы с Нюрой утаскивали его в дом, где она бережно укладывала его на кушетку, а потом, укрыв покрывалом, крестилась  со словами «Помилуй, Господи!»

Через пару лет Иван Иванович Нехай умер, захлебнувшись во сне рвотными массами.
Это рассказала его жена Нюра, которая, по старой дружбе, ходила к моей жене лечиться, а я помогал ей доставать лекарства, если их не было в нашей аптеке.

Последний раз Нюра приходила прощаться, потому что уезжала к дочери в Мурманск.
Она плакала, обнимая мою жену, а та, расчувствовавшись, подарила Нюре
 оренбургский платок, который  купила для своей матери.
Да и Бог с ним.
Для Нюры не жалко