Не рыдай, царевна

Завтра его убьют, не рыдай, царевна. Вы ведь и вправду древний закон попрали. Бьётся сердечко, пальцы сжимаешь нервно, только не сыщешь жалости в грубой стали. Поутру казнь, сбежится толпа, зевая. Площадь вскипит, ей кровь заменяет порох. Хочется крикнуть, только стоишь, немая. Завтра его убьют как простого вора.

Сердце твоё, царевна, дороже злата. Как, негодяй, посмел он его коснуться? Пусть ты сама впустила его в палаты, он на себя возьмёт и твоё распутство. Бьётся сердечко, ужас холодной жабой в нём поселился. Плачешь почти беззвучно. Чувствуешь вдруг себя бесконечно слабой, будто столкнула страсть вас обоих с кручи. Взгляда отца страшишься как будто пытки, с дрожью глядишь сама как садятся птицы на вензеля-узоры дворцовой плитки, как они бьются стаей в окно темницы... Стыд прожигает, помнишь глаза и руки. Как он упал безропотно в тронном зале перед твоим отцом. Ты стоишь в испуге, будто тебе самой кандалы достались. Смотрит отец и гневно сжимает губы, как удержал свой меч, не убив обоих? Дети стоят, бледнея, глаза потупив. Страшно, как будто приступом взяли Трою. Кукол обняв, вернуться назад не чаешь. Утром сложнее будет покинуть замок. Завтра его убьют. Ты скользишь, босая. Ноют под гладкой кожей чужие шрамы. Льётся рассвет по улицам беспощадно, будто бродяжка в тени домов забилась. Пальцы сжимаешь, ветер принёс прохладу. Знаешь ли ты, царевна, какая сила в хрупкой твоей фигурке? Как мёд по сотам льётся по лицам свет. Обмер твой обидчик. Тащат мерзавца волоком к эшафоту. Двое виновных, только одна добыча.

Тонким ребёнком ринулась по ступеням, вся на виду стоишь на краю помоста. Тени как люди, люди совсем как тени... Руку его берёшь. Как тепло и просто. Смотришь в глаза отцу и вздохнуть не смеешь. Что бы ни сталось, пусть оно вам обоим. Мальчик тебя собой заслонил, бледнея. Это не страсть, а что-то совсем другое...