Сашка. Часть четвёртая. 29-30

29

 Аня Сашку пригласила домой на третий день. Квартира её показалась ему настоящим храмом, где лик Ани излучал свет. Они сидели за чаем, он тыкал ложечку в  вазу с клубничным вареньем, не отрывая от неё глаз. Она, кажется, ему говорила что-то про варенье, про работу, но он её не слушал. Иногда она задерживала взгляд на нём, и тогда глаза её темнели. Шло время, а он  продолжал смотреть и смотреть на неё, витая в атмосфере рая. Вздрогнул, когда она погладила ему руку.
 - Ты на меня смотришь, как будто не видишь, - шепнула, озарив Сашку синью глаз.
 Он сжал её ладонь не сильно, трепетно и сказал:
 - Аня, я влюбился, такого со мной не было. Смотрю, а ты как будто не женщина, а  воображение. Да, ты - моё воображение, которое  передо мной.
 - Милый Сашенька, - на глазах у Ани появились слёзы. - Ты моё счастье! Я никогда не думала услышать  такое... За эти слова умереть не жалко. Спасибо, спасибо тебе…
 Полетели ночные часы; они сидели у стола, на котором стояли чашки остывшего чая, и держались за руки.
 - Сашенька, давай ляжем, - она тихо шепнула, осторожно разжав его пальцы. – Тебе на работу с утра. Поспи, а я покараулю твой сон.
 Он лежал на спине, она около - на боку, положив ладонь на грудь ему, слегка шевеля по ней прохладными пальчиками. А он чувствовал себя плывущим в небе. В этот момент, казалось Сашке, что он не мужчина, лежащий с женщиной, готовой его ласкать, желающей отдаться, а нечто небесно-воздушное. Его блаженное состояние плавно переплыло в сон. Уже перед утром он проснулся от дыхания её губ, которые бродили по его лицу.
 - Проснулся? - её шёпот. - А я сон твой караулила.
 Губы её приблизились к его губам. Внезапно увидел он женщину, желаемую, и руки сами потянулись к ней.
 - Отдыхай, мой любимый, я сама, - буднично шепнула она.
 Прижав горячую ладонь к его губам, она другой ладонью нежно погладила ему грудь, живот, и  пальчиком потянула за резинку трусов. Он смотрел в упор на неё, желая вернуть ощущение светлого облика, но её ласки мешали этому, и уже привели к состоянию, когда мужчина не владеет собой. Но она ему не отдала инициативу, ловко и изящно сев на его живот. Он, блаженствуя, почувствовал её. А она принялось покачиваться, ускоряясь и сопровождая движения стонами и шёпотом.
 Рассвело. Они лежали. Она наклонилась над ним, улыбнулась. Он смотрел на неё широко распахнутыми глазами. Увы, прежнего ощущения не было, а вместо него он видел уставшее от бессонных часов лицо, и прыщик у носа. «Что я навыдумывал, - невольно подумал. – Женщина обыкновенная, и даже не особенно красивая». Уходил он с неприятным ощущением раскрывшегося обмана. «Этого не должно быть,    вернётся всё» - успокаивал он себя. Но весь день, когда представлял он её, почему-то навязчиво появлялся перед  глазами этот прыщик.
 Вечером он снова пришёл. Она ждала. Стол ломился от угощения - бутылка вина, множество разных закусок. Но он ничего не видел, а только то, что боялся увидеть  - прыщик; былого неземного  ощущения не было. Зато что-то зажглось внизу живота, и тут же захотелось опрокинуть эту готовую к ласкам женщину навзничь и овладеть ей, упиваясь её телом.

                30
               
 Из Москвы приехал инженер путеец, Забаев. По  его методу собирались начать прокладку рельс на откаточном штреке. Сашка с напарником сидел в курилке; курили и, молча, слушали болтовню присутствующих горняков. Выкурили по одной, Сашка встал, чтобы пойти на выход. Но его задержал напарник:
 - Подожди, покурим.
 Покурили. Но напарник  просит ещё хоть пару минут посидеть. Уже потом рассказал, как голос внутренний его пригвоздил к одному месту. И как после этого не верить в предчувствие, оно спасло обеим жизнь. Едва встали, чтобы пойти вниз по штреку, как услышали грохот. Когда подбежали к зеву откаточного штрека, там уже толпились горняки, к которым вскоре присоединился директор шахты, бледный, как мел. У барабана лебёдки  трясся такой же бледный лебёдчик и повторял только одно:
 - Позабыли сцепить, позабыли сцепить…
 Оказалось: вагонетку с инструментами сцепили с тросом лебёдки, а две другие, с цементом и песком - не сцепили. А они стояли на прямой линии. Столкнуть их было трудно, лебёдчик попросил рабочих их подтолкнуть. Толкнули, и они, не сцепленные, покатились быстро, под уклон. А там находилась смена рабочих.
Рабочие спустились с директором во главе.  Замелькали фонарики где-то внизу. «Несут…» - кто-то выдохнул. Это несли мёртвого Забаева и покалеченных горняков. Сашка увидел ребро, торчащее из тела  одного шахтёра. Он умер в медпункте. Глядя на окровавленные тела, Сашка представил на их месте себя - он был в  шаге от неминуемой смерти.
 Решили всем участком после похорон собраться в Доме профсоюзов, помянуть товарища и Забаева. Начальник участка попросил Сашку позаниматься  подвозом спиртного и закуски, сунув ему пачку двадцатипятирублёвых купюр и листок бумаги - записку в центральный ресторан. Сашка взял с собой  помощника и, наняв такси, поехал выполнять   поручение. Записка адресована была шеф-повару. Им оказалась миловидная женщина. Улыбаясь Сашке, она  отпустила ему всё, и сказала, что он может к ней и без записки обращаться. Её улыбка согрела Сашкино сердце и заслонила облик Ани вместе с её прыщиком. « Что такое любовь? Я не читал в романах, чтобы она была такой быстротечной, как у меня. Может, я влюбчивый и непостоянный?» - подумал Сашка, когда сидел на поминках. Эти размышления его прервал начальник участка, подсевший к нему:
 - Александр, как тебе моя племянница?
 - Какая племянница?
 - Да Нелька, в ресторане. Приятная, правда? И не замужняя, - он хитро подмигнул Сашке. –  У неё, правда, есть один недостаток: к ней заглядывает директор. Но я этого тебе не говорил.            

 Странно – к Анне перестало тянуть. Что с ним было? Ведь серьёзно влюбился. Но всё прошло. Начинать роман с Нелей было почему-то лень. Плюнул на всё и сел за книги. Теперь читал, - обратил сам на это внимание, вглядываясь в строки, стараясь понять, на каких опорах крепится они, почему одними книгами  люди зачитываются, а другие не дочитывают до конца. Вероятно, нужен стиль. А как его найти? Он написал бы большую повесть о мытарствах своих, рассказал бы благополучным молодым людям, как тяжело выкарабкиваться со дна жизни и как там остаются  такие, как он. 
Чтение книг всё же прерывало воспоминание о Любе. Они не встречались, обходили друг друга на работе, хотя он знал, что вряд ли она о нём не думает.  Он не ошибся: она пришла тёмным вечером,  и  он,   не ломаясь, согласился на мировую, и ночь их была жаркой.
 Итак, с Любой у него настал ещё один новый медовый месяц. Оба были снова счастливы. Люба, для спокойствия его, добровольно перешла на строительный участок местного ТЭЦ, подальше от бывшего бригадира. И чтобы вообще убрать причины для ревности, договорилась с начальником отдела кадров ТЭЦ, чтобы мужа поставили в турбинный цех  дежурным. После той аварии Сашка и сам подумывал выбираться на поверхность. Теперь он подтягивал сальники задвижек, сметал пыль с приборов или спал в ночную смену, подложив под голову фуфайку; днём же, кроме своей работы, помогал ремонтникам ремонтировать турбину, освоив вальцовку трубок бойлеров.

 Бригадиром, а по совмещению и сварщиком, был  Гриша Болгов, атлетически сложенный мужик, не  умевший сидеть без дела даже во время обеденного перерыва. Для бригады он был - родной отец: интересовался, чем кто живёт, без совета или без помощи, если нужно было, никого не оставлял. Исподволь узнал всё о Сашке, и сам привёл его в самодеятельный кружок, где занимались певцы и музыканты. Руководитель оркестра была женщина средних лет, Вера Павловна. Проверив Сашку на разных музыкальных инструментах, она усадила его за гитару. Сама играла на пианино. Сашке показалось, что он впервые услышал этот инструмент, влюбился в него, и скоро уговорил руководительницу научить его игре на нём. Она согласилась с ним позаниматься, за что Сашка должен был платить двадцать пять рублей. 
Начались концерты. Первый, уже с участием Сашки, был седьмого ноября, а второй,  где он исполнил сольный номер, - перед Новым годом. От ТЭЦ вскоре получили молодые однокомнатную квартиру. Любу ценили на работе за трудолюбие, а Сашку – за музыкальные способности. Ну и что, Сашка, жизнь  наладилась?

Нет, спокойной жизни, видно, не увидеть парню. Как-то подошёл он к вахте после  смены,  а  на  пропуске   вахтёрша ему шепнула:
 - У тебя не болит ничего? Всё равно, сходи в медпункт, там Любку твою лечат.
 Вернулся на территорию Сашка: намёк понял.  Медпункт был закрыт. Стал стучать в дверь, но внутри тихо. С полчаса походил вблизи и направился домой, пожав плечами в ответ на взгляд вахтёрши. Но Любы дома не было. Вернулся на ТЭЦ. Вахтёрша затараторила:
 - Зачем ушёл? Они выскочили, когда ты только убрался, как угорелые. Любка красная, помятая – видно  её рыжебородый хорошо там лечил. 
 Через проходную в это время проходил знакомый  Сашке  слесарь. Услышав вахтёршу, он остановился, отозвал Сашку в сторонку и сказал:
 - Послушай, она правду говорит. Ребята хотели тебе рассказать. ****ь она, не доктор, так другой: перед всеми задом крутит. Мало ей тебя. Такие бывают...
 Слушать подобное про жену... Не говоря Любе ни слова, перебрался Сашка в общежитие. Она не удерживала: видно, поняла, что вновь выплыл наружу её «левак». Смутилась Сашкина душа от осознания бесполезности его стремлений жить как многие люди, строить семью. Ему на роду написано другое. И всё чаще стал думать о том, что стоит ли обременяться браком. Не лучше ли самому, живя холостым, навешивать рога на лоб муженьков, чем их носить на у себя. А пока что -  чтение книг? А может, пьянка? Сашка выбрал чтение. Однако, теперь он, читая про романтическую любовь, подвергал её критике. Врёте, господа писатели! Мечтаете, а, оторвавшись от рукописи, бредёте сами по истоптанной тропе банальных измен; а после прячете себя в сказки. Жизнь проста: у каждого мужчины бывает в жизни много женщин; и откуда же они берутся? Да благоверные это наши, они. Любовь - мираж, как его чувство к Анне. Даже самую большую любовь нет-нет, да и разбавляют посторонние симпатии к прочим женщинам. И никуда от них не деться: милых женщин на свете много…