Кольцо Соломона

Любимой жене, на её 48

Когда нам было по шестнадцать,
Шагали мы в десятый класс.
Какой-то год до коронации.
Любите вышколенных нас!
Уроки Гамлета усвоены.
Остыл к Карениной Толстой.
В душе потешные пробоины
Под каждый выстрел холостой.
А дальше будут печки-лавочки.
Ещё виток – и тридцать два.
Была принцесса, стала мамочкой.
Дрожит Амура тетива.
И что за этим улыбается?!
Не всякий кормчий разглядит.
Вменяют зеркальцу Красавицы
На ветер пущенный кредит.
А Время прёт – Бесцеремонное,
Кольцо роняя за кольцом.
Садясь за притчи Соломоновы,
Ведите счёт за Мудрецом...
Кругом шестнадцать – Жизнь квадратная.
Все речки в море утекут.
Давайте, выпьем – виноградного.
За свой узрост, за родны кут.

21.10.2024
PS:
До Нашего Дня – ещё две недели. Мабыть, и продолжу. А мабыть, просто затаю ))
«Мудрец» – не про себя...
А «история» (родословная) у этого твора – замысловатая.
1. Стих (отличный!) Вали Щугоревой «Офелия».
Выставила она его вчера вечером. Прочитал... А с откликами я опять зажался (и даже перестал последнее время своих почитывать). Но тут... Офелия! Во-первых, под двухнедельной давности нашего «Гамлета». Во-вторых, пусть из Толстых я сейчас гоняю вдоль и поперек Константиныча, но и Льва Николаича раз-пораз вспоминаю. Ну, и... Помню, что Великий Классик Шекспира поругивал. Крепко! А тут...
2. Под горячую руку вспомнил знаменитую «Гамлетову девчонку». Сочинённую (инкогнито) Алексеем Охрименко со товарищами полублатную песню, которую распевали (не зная авторов) добрых три десятилетия. Сейчас, правда, её подзабыли. Так у этих разбойников есть и другие – в «отповедь» классикам. В частности, «О графе Толстом – мужике непростом». Её-то я передразнивал (начиная с «Может, это граф Толстой / Написал, что жизнь – отстой?!»). И даже под Константиныча отозвалось (в главке «Кто сказал, что граф Толстой...»). А ещё и жёны, у обоих троюродных – Софьи Андреевны.
Чуть процитирую (из Охрименко):

Жил-был великий писатель
Лев Николаич Толстой,
Не ел он ни рыбы, ни мяса
Ходил по аллеям босой.
Жена его – Софья Толстая,
Напротив, любила поесть,
Она не ходила босая,
Спасая фамильную честь.
Из этого в ихнем семействе
Был вечный и тяжкий разлад:
Его упрекали в злодействе –
Он не был ни в чём виноват.
Имел он с правительством тренья,
И был он народу кумир
За рОман свой «Анна Каренина»,
За рОман «Война да и мир».

А тем, кто подзабыл того «Гамлета», кину две первых строчки

Ходит ГамлЕт с пистолетом,
Хочет когой-то убить...

Вот я и развернулся... С одной стороны, в Валину грусть-печаль, с другой – слегка в «под гармонь» Охрименко. Спою! – Наташке, на ДР.
Главное только не сбиться (с мелодией) под Семёныча (– Ой, Вань, гляди, какие клоyны!). У меня-таки залужено по-другому ))
Про извороты с Соломоном (округ Екклесиаста и с числами) – на любителя «шарад».
Выставлять, вроде, как и рановато. Мабыть, и уберу. Жонцы ўсё роўна раскалюся-адкрыюся на самае ўрачыстасьць. Калі наогул самаму зь ім не закарціць.
----------------------------------

«О некоторых сомнениях округ своего Натке»

О «Кольце» Соломоновом, так сказать.
Текст. С прикидом в Песню.
Если по тексту (как-то отвлекаясь от «музыкального сопровождения»), то предъява возможна как по содержанию, так и по форме. Да и по их сопряжению.
Самое начало: Когда нам было по шестнадцать...
Кому – «нам»?!
Стих-то – Наташке. В первую очередь. А уже потом, как-то...
В такую строку может подуматься (со стороны), что автор и адресат чуть ли не одноклассниками были. Ну – одногодками. А тут...
Кстати, с концовкой строки тоже дёргался (туда-сюда). Правда, скорее, уже под Песню.
«По шестнадцать» или «по шестнадцати»?!
Сразу в трёх аспектах.
1. Сугубо грамматически (как правильнее?).
2. По-пиитски (хотя бы – «метрически»).
3. В ту же Песню.
Вернулся (дёрнувшись) к «по шестнадцать».
Грамматически – допустимо (о предпочтениях – уже не важно).
«Метрически» – ровнее «по шестнадцати». Но идеальная ровность порой мозолит то ли глаз, то ли слух. Если – по пиитски.
В Песню... Пожалуй, это и решает. И именно – в начале. В разность перехода ко второй строке.
Можно, конечно, и так, и этак. С затягом (через «а» к «ти») или без. И мне без затяга нравится больше (хотя оно, мабыть, и только под настроение).
Дальше-то «метрику» мы блюдём и от «затягов» не отрекаемся...
В общем – почти «блоха». Но...
С «коронацией», в принципе, нормально. К «выпуску» во взрослую жизнь. Вышколенными. Нормально – и по смыслу, и по подаче (с шиком).
Вторая строфа – в переклик со своим-нашим сегодняшним. Под свою завязку с «Толстыми», к нашему недавнему театральному, к «Офелии» Вали Щ.
Остывание Толстого (здесь – Льва) к Карениной – многозначно (и иронично, а где-то – и «сАмо»).
«Потешные пробоины» – возвращают к первому колечку. От шестнадцати и чуть за ними. Хотя и там могло случиться «мама, не горюй!».
«Холостые выстрелы» ещё как-то к тому же Гамлету, который у уже встревающего Охрименко «ходит с пистолетом».
Два последних стиха (строки) во второй строфе в Песню мы повторяем. Варьируя затяги и подвывы в настроение. То же совершаем в четвёртой и шестой (последней).
Шукшинские «печки-лавочки» выскочили сами-собой. Выскочили – остались.
Наше поколение (огульно) помнит их по фильму. Где Василий Михайлович – с супругой. Семейная пара путешествует (не без приключений). В наше с Наташкой – вполне. Да и вообще – с разными намёками и приколами. Уже под «тридцать два» и вокруг них. В закрутку жизненной эпопеи, где роль «мамочки» (у нас) – не из рядовых.
С «тетивой Амура» заколдобило по полной.
Что сама «тема» – кусачая – Понятно. Даже для везунчиков.
Так тут ещё и «тетива» лукавая подвернулась. В рифму (средненькую) под «тридцать два».
Первое... К Амуру куда достойнее не это (необходимое) устройство, а всё-таки стрела. Увы... Рифма взяла своё.
Второе... С началом строки. Потребные два слога. Можно в глагол, можно в эпитет. К тетиве.
В глагол самое ходовое, скорее всего, «звенит». Но мне оно – не совсем к месту. «Звенит» – как-то больше в пафосность и гладкость (отношений). А тут (в своём-нашем) – не без ухабов. Решился на «скрипит». Однако, оно и к тетиве – не очень, и в Песню – желает лучшего.
Прикинул с прилагательным (в эпитет). В два слога... В Песню недурно «слепа». Попробовал... Разумею, что «слепота» (если уж прилагать) больше к «стреле», чем к «тетиве». К последней оно как-то и вовсе – не очень.
Что тогда?! – «Туга». Тугая тетива – нормально. Но как быть с «ухабами»?! О чём к ним это?! Разве, в дразнилку уже з мовай, у якой «туга» – Тоска. Или (если в тему): «туго» – в смысле не ахти (о делах).
Поиграв со «скрипом» и «слепотой», с долей сомнения принял «дрожь». В глагол – «дрожит». Оно – как-то и в «перепады» (амурные), и к тетиве.
К тетиве было хотя бы у Гумилёва. Пусть и не к Амуру, но допустимо и к нему. Тем более, что и у героя Николая Степановича («После победы») – золотые кудри.

Солнце катится, кудри мои золотя,
Я срываю цветы, с ветерком говорю.
Почему же не счастлив я, словно дитя,
Почему не спокоен, подобно царю?
На испытанном луке дрожит тетива,
И всё шепчет и шепчет сверкающий меч.
Он, безумный, ещё не забыл острова,
Голубые моря нескончаемых сеч.
Для кого же теперь вы готовите смерть,
Сильный меч и далёко-стреляющий лук?
Иль не знаете вы: завоёвана твердь,
К нам склонилась земля, как союзник и друг;
Все моря целовали мои корабли,
Мы почтили сраженьями все берега.
Неужели за гранью широкой земли
И за гранью небес вы узнали врага?

Вот и держу (пока), у себя – «слепА», на странице Стихиры – «дрожит».
Следующая строфа (четвёртая) – вторая во втором «завитке» – терпимо. С «улыбкой-загадкой» Будущего. С женскими заботами о своей привлекательности (Свет мой, зеркальце! Скажи. Да всю правду доложи: Я ль на свете всех милее...). Уже под «третий завиток»...
В первом варианте всё ограничилось следующей – пятой. С «бесцеремонностью Времени» и «кольцом мудрого Соломона».
А Время прёт – Бесцеремонное
– По мне, недурно именно в Песню. С акцентированной паузой перед звучной «бесцеремонностью».
«Кольцо» – и к «завиткам» (уже трём), и к Мудрости Соломона.
А Соломон у нас тянется и к сдержанному Екклесиасту, и к Песне песен. И то, и другое – вполне.
«Всё проходит. Пройдёт и это» – да ещё с обороткой. А посему, примите своё (положенное вам) со смиренным достоинством.
А у Соломона ещё и с числами мелькало. В четверицу, да в троицу. Четвёрка – к шестнадцати (ежели – в квадрат). Тройка – в три завитка. С переходом на четвёртый.
А что уже грядет после четвёртого... Возможны варианты.
Чуял (без последнего катрена) какую-то незавершённость. И по содержанию, и по форме. Потому (спустя день) и вернулся.
«Жизнь квадратная» – как-то и в наше число (базисное), и в саму Жизнь. В её угловатость. С восхождениями, равнинами и нисхождениями. А ещё – в удачную рифму – к «виноградному». За всякий возраст и за родной край-сторонку-уголок. Под Якуба Коласа.
А теперь – о «музыкальной составляющей».
Опусы Алексея Охрименко со товарищами (муз. Владимира Шрейберга) зашли сами по себе. Под «Гамлетку». Ну, и в некоторую высоцкую «приблатнённость».
Высоцкое – хотя бы: – Ой, Вань, гляди, какие клоyны!
Та же метрика и даже как-то сбивает. Со своего настроя.
Звучит (у меня) и Песня кавалергарда. Замечательные слова (в нашу тему и в мои переживания)! Булат Окуджава... Прекрасная мелодия – Исаак Шварц. Картины из «Звезды пленительного счастья» (Владимира Мотыля, 1975 – за год до Ташиного рождения) – как живые, перед глазами.
Так я ещё и под своего Толстого не раз эту песню прокачивал. В дополнение к «Средь шумного бала, случайно...».
В моё (уже по-пиитски) Булатово попадает главным образом в первые две строки. С «когда нам было по шестнадцать». Не в последнюю очередь из-за этого я и предпочёл свою обрезку. Хотя дальше мелодию надо уже перестраивать.
С «Толстыми» я прокачивал ещё и «Белой акации гроздья душистые». Баснера – Матусовского. С историей романса. Через «Дни Турбиных». От Пугачёва – Зорина (Цимбала). В памятку о Ксюше.
Певали романс многие... Сенчина! И тут же – от неё: «Любовь и разлука». Снова Шварца и Окуджавы. В тему. Нашу. Уже без всякой «приблатнённости».
Мелодия (хотя бы через стихию текста) там, конечно, иная. Не к нашему. Но...
Время торопит, Возница беспечный... – К моему Бесцеремонному.
И вот уже что-то сияет пред нами... – И что за этим улыбается?!
Святая наука – расслышать друг друга... – Даже, как-то (наука) к «урокам Гамлета».
Понятно, что иное. Так, и вовсе – шедевр! Но мне-то – аукалось. Даже сквозь некоторую «приблатнённость».
Романтика!..
Крутилось (рядом-около) и что-то ещё. Сбивающее в свою мелодику. Когда пропел текст по-первому разу – принял. Но на следующий день пошли какие-то сбои. И так, и сяк... Мой слух (понимаю, что бывает и много хуже) – моя беда! Хотя мелодию подбирать и варьировать умею.
Рискнём!? Пусть и стрёмно (за столом-то у нас, в день торжества, по идее, два песняра должны присутствовать).

24.10.2024