Миазма

Нарисуй мне
внутреннюю
картину болезни,
краски которой
расскажут о палитре
твоего страдания,
о багровых ушибах
от ударов о скалы
реальности,
о бледно-зелёном
цвете лица,
что вызван
отвращением
к жизни
среди антропоморфных
зверей, по какой-то
причине носящих
человеческие имена,
о жёлтых подушечках
пальцев, что покрыты
мозолями от постоянного
натирания висков
в попытках удавить
мигрень,
о фиолетовых
гематомах,
что оставлены
тебе на память
теми, кто был
тобою любим,
о чёрной от
некроза душе,
что давно
разлагается
от хронического
состояния
экзистенциальной
осени, но всё никак
не умрёт окончательно,
о синих стопах,
уставших, о Господи,
так уставших
идти по промёрзлой
земле,
позволь мне собрать
анамнез, давай
начнём с того,
как это началось,
о, это было
обычное октябрьское
утро, мой путь
в школу пролегал
через тёмный двор,
освещённый
уставшими фонарями,
их ржавое мерцание
заразило меня
вирусом хтони, да,
точно, именно так всё
и было, когда мой путь
в школу был окончен,
во мне стали
происходить
странные изменения,
мои глаза вдруг
увидели хрупкие
хлопья осыпавшейся
штукатурки ветшающего
постсоветского здания,
могильное излучение
потолочных
люминесцентных ламп,
что обманом
заставляют мозг
выдавить из себя
жалкую каплю
серотонина в ответ
на псевдодневной свет,
мои уши вдруг
услышали
до ужаса громкие
крики несчастных
учителей,
что оказывают
на детей
антропоцидный
эффект, убивая
в них ростки
человечности,
мой нос вдруг
услышал запах
промышленной хлорки,
что вздымается
от серого пола,
состоящего
из одинаковых
плиток,
этот запах
иссушает слизистую
столь сильно,
что я начинаю
сопеть,
свежий воздух
и солнечный свет
инородны
ветшающему
постсоветскому
зданию,
мои руки вдруг
почувствовали
твёрдость
и холодность
железных прутьев
раздевалки,
поразительно
напоминающих
тюремные решётки,
и держаться за них
было очень страшно,
они обжигали
мои ладони
своим холодом,
но почему-то
у меня никак
не получалось
отпустить
эти железные
прутья,
было что-то
успокаивающее
в том, какими
комфортными
были ощущения
обжигающего
холода
и страха,
похоже, что
с того обычного
октябрьского утра
экзистенциальная
осень
прогрессирует,
листья надежд
на светлое будущее
желтеют, опадая
один за другим,
остаются лишь
искривлённые ветви,
покрытые
плесенью времени,
сбрасывающий
кору ствол,
насквозь
изъеденный
когнитивными
паразитами,
и непонятно,
когда наступит
терминальная
стадия,
и никакое лечение
не помогает,
и всё,
что остаётся,
это смотреть
на вечернее
огненно-рыжее
солнце,
заходящее
за смысловой
горизонт,
и купировать
симптомы
деньгами,
гедонизмом,
социальным
статусом,
ожидая,
когда с дерева
упадёт
последний
пожелтевший
лист.