Приношение Рильке Сложился цикл!!

Я знаю: ничего не сбудется,
Помимо моря или августа:
Фонарики развесит улица,
Пейзаж откроется безрадостный.
И яблоки разноголосицей
На полотно картины брошены;
Бутылки винные, что просятся
В карманы старых курток ношеных.
Сквозь слабость - зоркость ястребиная,
Чтоб вечерю увидеть тайную;
Осмысленность неистребимую
Предметов, явленных случайными.
Ты слышишь ангельское пение,
Хоть дни и миновали Товия.
Так много дать любви и гения -
И ограничить малокровием.

Любая вещь жива прикосновеньем.
Навстречу принимающим рукам
С каким она стремится нетерпеньем,
И как стыдливо благодарна нам.
Великая не молкнет ектенья;
Что мы приобрели в огромном мире?
Лишь то, чему возможность подарили
Осмысленного нами бытия.
Что в душу мы с готовностью вобрали:
Рассветный берег и вечерний час,
Сосну, что проросла ветвями в нас,
Все то, что мы с собой не разделяли.
Казалось бы, стоит недвижен дом,
Как будто вечность должен охранять он;
А он стремится к вечности в объятья.
И дом открыт, и мир хозяин в нем.

В этой точке на карте мы город обрящем.
Все, что было прекрасного, собрано в ней.
Не люблю только площадь под солнцем палящим,
Впрочем, я вообще не люблю площадей:
Чем толпа многолюднее, тем безобразней -
На открытых пространствах порядок такой.
К нам в окно виноград и рассвет над рекой;
Ни торговых рядов, ни парадов, ни казней,
Ни изъянов, ни зла в этой точке на теле.
Разве привкус изюма почудится между.
Вот и сосны дождем золотым облетели,
Приворотными иглами в складках одежды.
Новый строится дом на пригорке напротив;
Просто вечное лето застряло в рапиде.
Если с городом этим бок о бок живете,
Отчего он для вас остается невидим?

Есть тайное значенье в мелочах:
В часах настенных, тикающих мерно,
В латунной ручке, в росписи шпалерной,
И в толстых оплывающих свечах.
Все важно: потемневший мельхиор,
Струящийся рассвет в холодной зале,
И старый полувыцветший ковер,
И складки полотна на покрывале.
Что было прежде? Радость узнаванья.
Что дальше стало? Сутолока дней.
С готовностью предмет встречал названье,
Чтоб подмастерьем затеряться в ней.
Справляются с течением реки
Те весла, что враждуют с парусами;
Мы все своим, как прежде, нарекли.
Себе лишь имя выбрали не сами.

Ангел прекрасен всякий
Взмахом крыла телесным;
Абрис решен двоякий
Мягким углем древесным.
Как благовествовать -
В краски опустим кисти;
Если уж и гадать, то
Только тысячелистник.
Пусть расцветает в дар мне,
Слепком в послушной глине,
Папоротник на камне
Пышным пером павлиньим,
Пусть горделиво носит
Неповторимый росчерк.
Дерево море точит
Для корабельных весел.

Однажды, обретая силуэт
(Упрямство стиля, прямизну походки),
Как заново рождаешься на свет -
С живучестью растрескавшейся лодки;
Как объяснить? Безжалостное время
Своим не все по праву нарекло:
Горсть желудей, положенных в стекло,
Не ведает, как прорасти в деревья.

Пусть на картине - просто яблоки.
Квадратом тень на белой скатерти.
И водомерками кораблики,
От парусника и до катера.
На набережной тот же памятник;
Трамваи бегают привычные.
И мы состаримся когда-нибудь,
Преодолеем двуязычие:
Гармонь весной, зимою - валенки.
Ни славы лишней, ни напраслины.
А городок такой-то маленький!
Так незаслуженно - и счастлива.