Лихие Девяностые

Проходит время и луна,
Свой бледный свет во тьме наводит,
На девяностые года,
В крамольный мир лучом уводит.
Звенит поющая струна,
Сидят браточки в ресторане,
Кому весёлого вина,
Другому Мурку на баяне.
Выходит парень удалой,
Чеченку долбит залихватски,
Без панибратства, он такой,
В душе огонь горит кабацкий.
Над бесшабашной головой
Бравада удалью летает,
Стихии сходятся гурьбой,
Лишь ночь угрюмая всё знает.
Кому смешно до слез навзрыд,
Кого-то радуют смятения,
Другого шабаш веселит,
А тот кичИтся без сомнения.
И выпив пьяного вина,
Затяжкой пыхнув Беломора,
Им улыбается луна,
Они покруче Черномора.
А снег неистово летит
И превращается в сугробы,
Девятка чёрная стоит,
чтоб унести в огней просторы.
Булатный нож и револьвер,
И удаль наглая порука,
Грядёт сегодня беспредел,
Другим же попросту наука.
В житье раздолье было всем,
Ах юность - дерзость удалая,
Добычу на кон! но не всем,
Сгореть свечой, смерть презирая.
И месяц из лохматый туч,
Выходит город освещая,
Иглой пронзает этот луч,
Фортуну в путь благословляя,
Взревел мотор, ксеноны фар,
Что вспышки молнии в дороге,
Летят ребята на скандал,
За данью к тем, что неугодны.
В сигарный дым и в тот бордель,
Где им небрежно поклонялись.
В универмаг, где ждет пострел,
Собравший дань, чтоб не глумились.
Директора заводов, ферм,
Таджики с рынков, проститутки,
Все одобряют беспредел,
Лишь бы не вывернули руки.
А кто спесив и горделив,
И не приветствует поклоны,
Геенна в дом его летит,
Выносят из избы иконы.
Веревки все о двух концах,
Весь век гадюкой не крутиться,
Братки на стрелке при ножах,
Понурый взгляд, скривился лица.
Заезжий хан в рассвете сил,
До смуты городок доводит,
Вершит расправы бывший мент,
И крышу новую подводит.
Здесь территория нужна,
И южный город под опеку,
Но щелкнула во тьме страна,
Гранаты взрыв пронесся эхом.
Браслеты на руки братве
И лай овчарок в оцепление,
Одним дубовые кресты,
Другим ИК для исправления.
Эпоха тех далёких дней.
На кинофильмах и в романах,
А я свидетель тех затей,
Стихи слагаю в мемуарах.