трещины

***

вальяжностью трезвоня на ходу,
рассвистывая грубый лейт-мотив,
врываюсь в стороны похожих по уму,
заваливаясь с криком "лей!" в трактир.

оскаленностью встречу добрый жест
и нежный взгляд, затерянный в толпе.
по-прежнему ответ мой будет черств:
"твоя душа нужна любому, но не мне".

разбрызгав горечь из стакана на столы
(сидят за ними те же, что вчера),
плююсь в раскрытые ладони: "бросьте вы!
как я бросал и брошен был тогда".

локтями растолкав шумящий сброд,
вышагиваю прямо сквозь бурьян
и мыслью резкой отмечаю: "вот!
ни капли выпив, я по-скотски пьян".

мозоленностью загрязнелых рук
на небе вывожу созвёздный мир
и слышу треск скорлупный, явный стук
кого-то, про кого давно забыл.

***
затянутая в косы прядь волос
и остро-тонкие черты лица.
зелёность луга влита в глаз вразброс,
ресниц смолистых веет густота.

закружен в танце солнца поцелуй,
вливающийся в бледность детских щёк.
фантазия ликует: "ну, колдуй,
пока твой взор не стал нещадно блёк!"

и колдовство просачивалось в дом:
в каждом движении нелепом - ворох мечт.
прыжок изящный и паденье кувырком
между засаленностью кресельных предплеч.

и вместе с яркостью и света добротой
вливались в память образы тревог:
болезность роста, тихий плач ночной
от холода, лежащего у ног.

прислушивание к говору во тьме
и море мыслей разбушёванных, чудных,
и рокот бесконечный: "сил уж нет!"
в круговороте чувств и дел взросло-чужих.

оставленность средь пышных одеял,
сидение на отданном полу -
и снова мысли без конца и без начал,
но ясно можно вспомнить лишь одну:

нет ни биения, ни поднятой руки,
но пустота словесная тяжка:
"люби меня, пожалуйста, люби!
мне так нужно твоё вниманье и слова!"

***
дорогой узкой капельки дождя
стекают по растрёпанности кос.
как больно-мил час пробуждения,
как сладко-тих волнующий вопрос!

растрещинив чужую скорлупу,
в которую себя пришлось загнать,
осматриваю новую тропу
и с новой силой думаю шагать.

мужланость выклевана для защит,
безмерной смелости и вольности чтеца:
но я - не он. пусть голос зазвучит
от милого и женского лица.