Баллада о Кориолане

I

Некогда в славном городе Риме
   жил полководец по имени Марций.
Жил да соседей непримиримых
   бил, как и водится у полководцев.
Консулом мог легко он избраться,
   благо известна была его доблесть.
Но как потомок храбрых троянцев
   начисто был неспособен кривляться.


А покривляться всем кандидатам
   было предписано древним законом.
Выйти на площадь в рваной рубахе
   к черни вонючей да всем поклониться.
Чтобы плебеям как на ладони
   виден был в голеньком виде патриций.
Без украшений, в тоге богатой,
   а по-простому так, запанибрата.


Были видны чтоб шрамы на теле –
   знаки отличия у патриота.
Мол, защищал родные пределы
   от неприятеля неоднократно.
Этот обычай, странный немного,
   в Риме ещё соблюдали однако.
Надо спуститься к люду честному,
   чтоб за него те отдали свой голос.


Вот незадача! Будто бы раны
   с умыслом были получены в битвах!
Будто прозвали Кориоланом
   граждане Рима его не за дело!
Кланяться в ноги подлым людишкам
   ради каких-то обычаев древних.
Нет, не бывать тому! Не по нраву
   льстить черни Марцию Кориолану.


II

Рос без отца, матерью вскормлен,
   Марций всегда оставался ей предан.
Именно этой знатной матроне
   римляне были весьма благодарны.
Сына взрастила воином верным,
   славившим родину в подвигах ратных.
Слову её во всякое время
   доблестный воин внимал беспримерно.


«Сын мой! – матерь его осторожно
   с речью к нему обратилась. – Сын мой!
Эти людишки, сброд грубошёрстный,
   будут, конечно, твоими рабами.
Знай же теперь, что лестью не стыдно
   верх одержать в политической брани.
Тут без манёвров скрытых и ложных,
   как на войне, обойтись невозможно.


Надо с людьми по-свойски, по-братски
   поговорить о насущном, о хлебе.
И не забудь всегда улыбаться,
   как от приятных тебе разговоров.
Чтобы любовь снискать у плебеев,
   пообещай ты им всё что угодно.
А чтоб поверил олух последний,
   ты бы щедротами страхи развеял.


Глупым не будь. Какой тебе прок от
   спеси и гордости слишком раздутой?
Надо суметь однажды стать кротким,
   чтобы потом независимо править.
Нечего тут стесняться, как будто
   меньше лукавства при встрече с врагами».
Так говорила мать, и с поклоном
   вышел на площадь сей доблестный воин.


III

«Граждане, вот я! Как вы хотели,
    кланяюсь вам, получите, извольте.
Видите, сколько шрамов на теле
    от постоянных баталий осталось?
Консулом, значит, быть я достоин,
    необходима лишь самая малость.
Будьте добры, отдайте мне голос,
   и поскорее на том разойдёмся.


Верой и правдой вашему брату
   буду служить и заботиться нежно.
Ладно, довольно слов я потратил,
   стало быть, хватит, отныне мы квиты.
Вы даже этих телодвижений
   не заслужили ничем, паразиты.
Только и знают, ради забавы
   глотки дерут в предзакатных дебатах.
   

Как на войну, так пятки сверкают
   этих бездельников и балаболов.
Я же теперь тут жду, как подарка,
   их голосов дурнопахнущих, мерзких.
Чтоб соблюсти обычай позорный,
   должен кривляться и кланяться черни!
Льстить и просить у разного сброда
   то, что и так есть моё по природе.


Сукины дети! Как на продажу,
   вы голоса выставляете скопом.
Но ужаснётесь сами однажды,
   что так легко вы торгуете ими.
Знайте, бездельники, балаболы,
   нет, не склоню перед вами я выи!»
Если хотите знать, что же дальше, –
   чтите литературу, мать вашу.