Дочь Монтесумы

14. Часть 1, часть 2 ниже               
    
Спасение Куаутемока
После этого ужасного дня жители Табаско начали
относиться ко мне превосходно и уже не помышляли
о том, чтобы принести испанца, или теуля, как они меня называли, в жертву своим богам. Все сразу переменилось. Теперь я был хорошо одет, всегда сыт и мог
разгуливать где угодно, хотя и в сопровождении воинов, которые в случае моего бегства поплатились бы
головой. Я узнал, что на следующий же день после
того, как меня вырвали из рук жрецов, к великому правителю Монтесуме были отправлены гонцы с известием о моем пленении. Монтесума должен был передать с ними свою волю. Но до Теночтитлана путь был
неблизкий, и пока гонцы вернулись, прошло немало
недель.
Тем временем я каждый день усердно изучал язык
майя13, а также ацтеков. В этом мне особенно помогала Марина. Сама она была родом не из Табаско, а
из Пайналлы, расположенной в юге – восточной части
страны. Мать продала Марину торговцам, чтобы все
наследство досталось другому ребенку, родившему13 Майя – группа родственных по языку и древней культуре индейских
– племен, населявших южную часть современной Мексики и прилегающие области.
ся у нее от второго брака, и, таким образом, Марина
очутилась в конце концов у касика Табаско.
Помимо языков, я старался как можно лучше узнать
историю и обычаи этой страны и научиться читать рисунчатое письмо, которым здесь пользовались. В то
же время благодаря своим познаниям в медицине я
постепенно завоевал славу великого врачевателя, так
что жители Табаско окончательно уверились в том,
будто я настоящий сын доброго бога Кецалькоатля.
Но чем больше я узнавал этот народ, тем меньше я
его понимал. Во многих отношениях индейцы стояли
на одном уровне с известными мне народами Европы. Они были искуснейшими ремесленниками и строителями. Немногие наши города могут похвастаться
столь совершенной архитектурой и немногие страны
– столь же справедливыми законами. Кроме того, этот
народ терпелив и мужествен. Но суеверия подтачивали его изнутри, словно грибок, разрушающий сердцевину здорового дерева. Сами по себе верования индейцев были довольно возвышенными и даже имели
немало общего с христианской религией, например
обряд крещения, однако к чему они приводили на деле, – об этом я уже говорил.
А теперь я спрашиваю себя, что в конечном счете
хуже – приносить людей в жертву богам или пытать
их в подземельях инквизиции и замуровывать заживо
в стенах монастырей? Пожалуй, последнее более жестоко.
За месяц, проведенный в Табаско, я выучил язык
настолько, что уже мог разговаривать с Мариной. Мы
стали друзьями, и только. От Марины я получил большую часть сведений об этой стране, а кроме того, она
учила меня, как себя держать, чтобы не попасть в
беду. В благодарность я рассказал ей кое-что о нашей религии и об обычаях европейцев. Именно эти
знания помогли ей впоследствии сделаться незаменимой для испанцев, принять их веру и вступить на
путь белых людей.
Так я прожил в доме касика Табаско более четырех
месяцев. Под конец благоволивший ко мне касик даже предложил мне в жены свою сестру, и был немало удивлен, когда я как можно почтительнее отклонил
его милость, потому что девушка была по-настоящему красива. Несмотря на отказ, со мной продолжали
обходиться великолепно, и если бы сердце не влекло меня к далекой родине и не возмущалось кровавыми обрядами, происходившими на моих глазах почти
ежедневно, я бы, наверное, целиком отдал его этому
доброму, искусному и трудолюбивому народу.
Наконец, по истечении полных четырех месяцев,
прибыли посланцы двора Монтесумы, задержавшиеся в пути из-за разлива рек и прочих дорожных проис-
шествий. Император настолько заинтересовался вестью о моем пленении, что счел необходимым послать за мной своего родного племянника принца Куаутемока, поручив ему доставить меня в столицу под
усиленной охраной из лучших воинов.
Я никогда не забуду нашу первую встречу с принцем, ставшим впоследствии моим добрым другом и
собратом по оружию. Когда он прибыл с эскортом в
Табаско, я охотился в окрестностях города на оленей,
изумляя индейцев искусной стрельбой из лука. Они
ведь не знали, что я достиг совершенства в обращении с этим видом оружия еще на родине, где дважды
завоевывал первый приз на состязаниях бангийской
общины. Гонец прервал нашу охоту, и мы поспешили
в город, захватив с собой подстреленного оленя. Приблизившись к дому касика, я увидел, что весь двор
заполнен пышно разряженными воинами. Среди них
особенно выделялся своим великолепием один индеец. Он был молод, очень высок и широкоплеч, с приятным лицом и орлиным взором. Весь его властный облик был преисполнен величия. Тело индейца прикрывал золотой панцирь, на плечи был наброшен плащ из
сверкающих перьев, искусно подобранных в перемежающиеся разноцветные полосы. Голову его украшал
золотой шлем, увенчанный царским символом орла,
раздирающего золотую змею, инкрустированную дра-
гоценными камнями. На руках выше локтей и на ногах
под коленями он носил золотые обручи с самоцветами, а в руке у него было длинное копье с медным наконечником.
Вокруг этого человека толпилось множество других знатных воинов, разодетых не менее пышно, с
той лишь разницей, что вместо золотого панциря они
носили стеганые хлопковые доспехи – эскаупили14, а
шлемы их вместо царского символа украшали пучки
длинных перьев, скрепленных пряжками с каменьями. Так предстал передо мной принц Куаутемок, племянник Монтесумы, а позднее – последний император
Анауака.
Увидев принца, я приветствовал его по обычаю индейцев – коснулся правой рукой земли, а потом поднес эту руку ко лбу. Куаутемок пристально разглядывал меня несколько мгновений – я стоял перед ним в
простой охотничьей одежде с луком в руках, – потом
улыбнулся открытой дружеской улыбкой и сказал:
– Поистине, теуль, если я хоть что-нибудь понимаю
в людях, мы с тобою равны по происхождению и по
летам, а потому не подобает тебе склоняться передо
14 Эскаупили, ацтекские панцири, представляли собой куртки из стеганого хлопка, предварительно вымоченные в рассоле; после такой обработки они приобретали жесткость и надежно защищали тело от стрел
и ударов копий.
мной, словно рабу перед господином!
И с этими словами он протянул мне руку. Я пожал
ее и с помощью Марины, не спускавшей восторженных глаз со столь знатного повелителя, ответил:
– Может быть, и так, принц. У себя на родине я действительно был человек с именем и достатком, однако здесь я только несчастный раб, спасенный от смерти на алтаре.
– Я это знаю, – проговорил он, хмурясь. – Хорошо,
что тебя успели спасти и нож не оборвал твою жизнь.
Иначе гнев Монтесумы обрушился бы на весь город,
и тогда…
С этими словами он посмотрел на касика, который
задрожал всем телом – такой страх внушало в те дни
грозное имя Монтесумы.
Затем Куаутемок спросил меня, правда ли, что я теуль, то есть испанец. Я ответил, что нет, что я из другого племени белых людей, но, в жилах моих течет половина испанской крови. Это его удивило: до сих пор
он не слыхал о других белокожих племенах. Тогда я
кое-что рассказал ему о себе, главным образом о том,
как я здесь очутился.
Выслушав меня, Куаутемок проговорил:
– Если я правильно понял твои слова, теуль, ты не
испанец, хотя в тебе есть испанская кровь, и ты прибыл сюда на испанском корабле. Все это непонятно.
Однако пусть в этом разбирается сам Монтесума, а
сейчас давай поговорим о другом. Покажи мне, как
ты стреляешь из своего большого лука. Ты привез ого
с собой или сделал здесь? Мне сказали, что среди
местных жителей ты самый лучший стрелок!
Я показал ему изготовленный мной лук, посылавший стрелы шагов на шестьдесят дальше любого индейского лука, и мы заговорили с ним о битвах и об
охоте. Марина помогала нам, возмещая бедность моего языка, и к вечеру мы с принцем были уже друзьями.
С неделю Куаутемок и его воины отдыхали в городе Табаско, и все это время мы часто встречались я
беседовали втроем: принц, Марина и я. Вскоре я заметил, что Марина посматривает на высокого гостя
влюбленными глазами. Ее привлекало не только его
богатство и знатность; обладая большим честолюбием, Марина не желала прозябать в рабстве у касик и
мечтала разделить с Куаутемоком власть и славу.
Всевозможными способами пыталась она завоевать сердце принца, но он ее просто не замечал. Наконец она решилась поговорить с ним начистоту и
сделала это в моем присутствии.
– Завтра ты покидаешь наш город, принц, – начала
она вкрадчивым тоном. – Если ты позволишь говорить
своей рабыне, я бы хотела испросить у тебя одну ми-
лость.
– Говори, женщина, – ответил Куаутемок.
– Я прошу об одном: купи меня у касика или, если
хочешь, прикажи, чтобы он отдал меня тебе. Я хочу
последовать за тобой в Теночтитлан.
Куаутемок расхохотался.
– Ты говоришь откровенно, женщина, – сказал он. –
Но ты должна знать, что в городе Теночтитлане меня
ждет моя царственная сестра и жена Течуишпо, а с
ней еще три знатные женщины, которые, к несчастью,
довольно ревнивы.
Несмотря на свою смуглую кожу, Марина густо покраснела, и я в первый и последний раз увидел, как в
ее добрых глазах загорелся гнев.
– Принц, – проговорила она, – я просила только
взять меня с собой! Я не просила тебя брать меня в
жены или в наложницы!
– Но ты об этом думала, – ответил он насмешливо.
– О том, что я думала, принц, не будем говорить! Я
хотела увидеть великий город и великого императора,
потому что устала от этой жизни здесь и потому, что
тоже хотела возвыситься. Ты отказал мне, принц, но
придет время и я, может быть, возвышусь и без твоей
помощи. Тогда я вспомню, как ты меня унизил, и отплачу за все и тебе и твоему царскому дому!
Куаутемок снова рассмеялся, но потом сразу посуровел
Хагард