На Апокалипсис Иоанна Богослова

Свидетель Божий, Иоанн, Семи церквам Ассийским: Вам мир и свет от Бога дан, И жребий близкий.


Кто есть, и был, и вновь грядет, Свидетель верный.
На троне, славою одет,

Исчислил меру.



Я есмь Начало и Конец, – Так говорит Господь.
- Я соберу своих овец, И да трепещет плоть.


И прозвучал, как трубный, глас И мне сказал: “Пиши
Что было, и что есть сейчас, И что во след спешит”.


Я обернулся, словно Бог Так говорит со мной.
Ключи от ада взять Он смог. Был мёртв и се, живой.


Вот, семь светильников златых Горят вокруг огнём.
Семь звёзд, и яркий блеск от них, Как ясным днём.


Мне о церквах Господь открыл, И я внимал всему:
Кто Слово Божье сохранил; Кто изменил Ему.

“О, если бы ты был горяч, Но как всего лишь тёпл,
Ты слеп, а думаешь, что зряч, И срок истёк.


Но, впрочем, у двери стою. Ты слышишь голос Мой?
Откроешь дверь и разделю Я вечерю с тобой”.


Вот, вновь с небес раздался глас: “Узнай, что будет”.
И вижу, в духе, в тот же час: Престол. На нём – Кто судит.


И старцы дивные вокруг, В одеждах белых.
И море, как стеклянный круг. Громы гремели.


Орёл, с ним лев, иной с тельцом Вещают Божий стих.
И с человеческим лицом Один из них.


И Некто, Он сидит на троне, И книга у Него.

Кто семь её печатей стронет? Нет никого.


И плакал я, что нет достойных Её открыть.
Но от Иуды лев восходит. Достоин быть!


Вот, как бы Закланный стоит. И семь очей горят.
И песнь хвалебная звучит. И ангелы трубят.


Он – Агнец. Кровью Своей Нас Богу искупил.
И чашу, полную скорбей, До дна испил.


И тьмы народов, языков, И всё живое встало:
“Живущему во век веков И Агнцу честь и слава!”.


Открыта первая печать:

Иди, смотри.

Конь белый, всадник, блеск в очах. У ног весь мир.

Конь рыжий, первому вослед, И кто на нём, силён.
И в злобе человек ослеп, Враждою разделён.


Конь вороной. И, вот, на нём Кто с мерою в руке.
Измерил ночь, считает днём, Сам не сочтён никем.


Вот бледный конь. Смерть правит им. И меч, и мор, и глад.
И путь её неотвратим.

И не глядит назад.



Се, пятая печать снята. “Доколе будет зло?”,-
Взывают праведных уста, И полнится число.


Шестой печати пала тень. Вот на земле она.
И солнце всё как мрачный день. И словно кровь луна.


И горы снялись с мест своих.

И звёзды пали с неба.

И человек стал робок, тих, Каким доселе не был.


Бегут из городов и сёл:

Всё повернуло вспять.

День гнева Божьего пришёл. Кто может устоять?


Четыре ангела земли, Держащие ветра,
Печати Божьи нанесли На всех сынов добра.


Отныне не увидят зла, Не опалит их зной,
Кто славу Божью призывал, Кто жертвовал собой.


Седьмой печатью сорван стих. Безмолвие на небе.
Семь ангелов. Семь труб у них. И брошен жребий.


Вот первый ангел вострубил, И град, как кровь с огнём.
И треть дерев он поразил.

Трава сгорела в нём.



Как будто, страшная гора Упала в море.
О, жизнь, какая в нём была! О, горе, горе!


Звезда летит. Се есть полынь. И воды рек горьки.
Умрёт от вод, кто выпьет ныне Из той реки.


И снова слышен трубный звук. Вот, солнца треть темна.
И треть луны померкла, вдруг. И звёзд треть не видна.


И слышал я ( мне говорил Летящий над землёй ):
“О, горе тем, кто пережил. И кто не стал золой”.


Вот, кладязь бездны отворён. И дым, как из печи.
И саранча, как скорпион.

И жалит всех в ночи.

Четыре ангела идут И, от реки Евфрат,
Огнём и серой землю жгут И змеями вредят.


И где теперь они прошли, Там едкий дым и мгла.
И третья часть людей земли В мученьях умерла.


Но, кто ещё остался жив, Не каются они.
Кто идолам рабом служил, Вот, сочтены их дни.


Встал ангел, вид его суров, И гласом громовым
Воскликнул он, и семь громов Проговорили с ним.


Но не дано мне рассказать Что говорилось там.
И лишь дозволено писать, Пророчить племенам.


И с клятвой ангел говорит, Что времени не будет.

Седьмой лишь только вострубит, И внемлют люди.


Вдруг тайна Божия сойдёт. Свершится Слово.
И, как тогда Господь предрёк, Всё станет новым.


И двум свидетелям дано Ходить среди народов. Их слово – Божие вино.
Их власть – на многих водах.



Из бездны выходящий зверь Сразится с ними.
И одолеет их теперь

В земном Иерусалиме.



Оставят мёртвыми лежать Среди Содома.
Но нет у смерти сил держать Пророков грома.


Восстанут на ноги они.

Их облако поднимет.

Разверзется земля в те дни И многих примет.

И слышу звук седьмой трубы, И гласов многих.
Настало время здесь пребыть Ковчегу Бога.


Произошёл великий град. И молнии, и громы.
Отверзся в небе Божий град, С ковчегом новым.


И вот, дано мне снова видеть Знаменье: в небе звёзды.
Жена, и время ей родить, Но рядом грозный


Дракон. И семь его голов.

И хвост его в треть неба.

Пожрать Младенца он готов, Чтобы Спаситель не был.


Но, вот, восхищено Дитя К престолу Бога.
На битву ангелы летят, И падших много.


Низвержен древний змий, дракон.

Клокочет ярость.

Лишь на земле чернить закон Ему осталось.


И вижу зверя: семь голов И десять диадим.
Народы подчинить готов.

Никем не победим.



Отверз нечистые уста До Божьего чертога.
Он победил святых и встал На место Бога.


Все поклоняются ему, Чьи имена не в книге. Никто не верит никому. И тяжко иго.


Вот, зверь другой за ним идёт. Он миру – обольститель.
Он чудеса творит и лжёт. Дракон его учитель.


И образ зверя людям дан, И вложен дух в него.
И обольщенье, и обман,

И виденье всего.



В глазах живущих зло и страх. Мятутся и кричат.
На их челах, на их руках Положена печать.


Купить, продать не смогут люди, Кто не запечатлён.
И чистый осуждаем будет, И умервщлён.


Вот вижу: ангел в облаках, И сонмы ликов.
Евангелие в его руках Для всех языков.


Разрушен грозный Вавилон, Служитель блуда.
Напоен яростным вином День гнева судный.


Тот, кто склонился перед зверем И принял рабскую печать,
Всю кару Божию измерит, Их Слово будет обличать.

Отныне мёртвый тот блажен, Кто умер в Боге.
Он не увидит зла уже И бедствий многих.


Стоят семь ангелов больших, И пробил час.
Вот, семь последних чаш у них, Последних язв.


И чаши вылили они.

Тотчас вода – как кровь.

И в царстве зверя – мрачны дни, И всякий ищет кров.


Вот, язвы на его рабах.

Их солнце жжёт огнём.

Но лишь хула на их устах, И злая ярость в нём.


Царей земли сзывает он, И все спешат на брань.
Велик, велик Армагеддон, – Он против Бога встанет.


Но вижу молнии и град. Земля вдруг задрожала.

И горы ссыпались. Лежат.

И реки убежали.



Великий город разделён, И прочие – сгорели.
И схвачен зверь и истреблён В огне и сере.


Закован древний змий, дракон. И в бездне заключён.
До дня и часа связан он.

До времени времён.



А не принявшие печать, Вот, ожили они.
Второй им смерти не узнать. Се, их настали дни.


Но, через тысячу же лет, Дракон освобождён.
И, полон лести и клевет, Людей сзывает он.


С земли, на четырёх углах, От Гога и Магога,
Он призывает, сеет страх.

С ним вставших много.

Число их как песок морской. На брань идут они.
На место светло, град святой. Но сочтены их дни.


Вот с неба снизошёл огонь. Настиг их рок.
В огне и сере дьявол тонет, Где зверь и лжепророк.


Престол великий вижу я. На нём Сидящий.
Пред Ним скрывается земля, И неба лист горящий.


И море мёртвых отдало. И смерть, и ад.
Неизмеримо их число. Перед судьёй стоят.


И книги Божии открыты.

И каждый человек судим

По слову, и по мыслям скрытым, И по делам своим.


Ад брошен в озеро огня.

И смерть низвержена. И тех ведут мимо меня, Чьи имена отвержены.


И небо, и земля прошли. И моря нет.
Но новых неба и земли, Вдруг, вижу свет.


Вот дивный град, Иерусалим, От неба сходит.
В нём Бог, и все святые с Ним. И сонм народов.


И в граде этом нет нужды В светилах внешних.
Там нет болезней, нет вражды. Там все утешены.


В нём – древо жизни посреди, В плодах и листьях.
Гряди! Ей, Господи, гряди! Се, время близко!


“Я есмь Начало и Конец, Я Первый и Последний.
Дарующий на жизнь венец.

Свидетель верный.



Блажен, кто слушает Меня И Слово соблюдёт:
Избегнет смерти и огня И в новый век войдёт”.


Свидетель Божий, Иоанн, Внимал сему.
Вам мир и свет от Бога дан, Не принимайте тьму.