в память о злобном гении

Подавленный гнев – вот, возможно, причина,
По которой я в маске, в костюме, в полёте.
Журналисты кричат, мол, наш «перемужчина»
Снова зло победил. Их газеты гарротой

Мне горло сжимают. Доспехи запачкал
Кровавыми пятнами – всё, что осталось,
От этого «злобного гения», мальчика,
Что роботом всем отомстить собирался.

Подавленный гнев… Да, наверное, это –
Причина того, почему я в экране
Несу эту чушь про добро и победу,
Про сильных героев, стоящих за вами,

А позже – клинок окровавленный сладко
Мерцает в зрачках моих. Как я любуюсь
Следами твоими, на роботов падкий
И умерший маленьким мальчиком Льюис!

Всеобщее благо? Всеобщее благо,
Конечно, играет здесь роль ключевую –
Оно мне прикрытием служит, я в прятки
Играю с судьбой, проживаю двойную,

Но вместо ботаника, робкого слишком,
Под маской был спрятан разрушенный вами
Эдем, раскуроченный жизнью мальчишка,
Спасибо отцу и огромное – маме.

Гордятся ли мной? Как премьер и парламент,
Друзья по бутылке, блондинка в побоях,
Что курит лишь «Чапман ваниль» и «Парламент», –
Ни больше, ни меньше. Но к чёрту обоих,

Нормальный родитель лелеял б до смерти,
Хороший – пришил б, как Тарас-полководец…
В глаза мне смотреть – как заглядывать в центр
Глубокого, старого, злого колодца,

Я в зеркало видел. Однако ж, однако ж,
Никто не заметил, что я упиваюсь
Убийством злодеев – злодеев ли? – даже
Их лакомством в мыслях своим называю,

И пусть так и дальше всё будет. Героем
Быть, знаешь, и бошки сшибать неугодным
(Ты славный малой, одну тайну раскрою) –
Единственный способ быть мразью законно.