Девятая

Вот так - с трудом и в голоде, но все же живыми - до осени 1942 года дотянули, а тут и немцы тихо и внезапно съехали, не дожидаясь прихода Красной армии. Сначала народ растерялся, а потом пришли - уже не таясь, открыто - партизаны, расположились в сельсовете и стали людей терзать: чего это вы на немцев работали?! Они им: как же, родимые! Да мы ж вас-то каждую ночь кормили-поили да прятали, да детки наши вашими разведчиками да связными были…  Ничего не знаем, говорят, пособники оккупантов! Начали через одного хватать, да допрашивать… Побили кого-то, не без этого. Самогону требовали, потом допросы учиняли на дурные головушки… Ну, выгнали батюшку из церкви и устроили в ней что-то вроде СИЗО… По счастью, через пару дней наведался какой-то не сильно большой, но серьезный чин (то ли партийный, то ли чекист – мама помнила только, что был он здоровенный такой дядька!) с группой молчаливых, хорошо  вооруженных товарищей, разогнал этих дармоедов, обнялся с батюшкой (тот вообще офицером и разведчиком оказался), выгнал бездельников из церкви и сказал: «Товарищ Сталин лично приказал повсеместно православные церкви открывать и препятствия верующим не чинить! А вам что – указание самого товарища Сталина не указ! В СМЕРШ отдам мерзавцев.» Ну, эти самозваные «партизаны» (они, как бабуля говорили, многие и вообще без оружия были, им главное – чтоб ни в армию не попасть, ни к немцам в плен) сразу и притихли; многих этих персонажей крепкие ребятки, что с начальником приехали, вдумчиво и основательно проверяли и допрашивали. Кого-то оформили через военкомат в действующую армию, а кое-кого (несколько откровенных дезертиров, а также лиц, насчет которых имелись определенные сомнения и подозрения) двумя грузовиками в район повезли, для окончательного прояснения всех обстоятельств. Потом всех мирных граждан, личность которых была установлена, на центральной сельской площади собрали. Сказал короткую речь примерно такого содержания: Спасибо Вам, говорит, дорогие наши товарищи подпольщики! Благодаря Вашей активной помощи, мы многое узнавали про снабжение смоленской группировки немцев, потому и при наступлении столько красноармейцев сохранили. Наше дело правое, враг будет разбит, Победа будет за нами, ура! На краю поляны поставили несколько столов, на которых громоздились какие-то коробочки и тоненькие книжечки. Оказалось, что с ним вместе прибыл и районный военком, у которого были полномочия награждать отличившихся. А на столах он и выложил награды и наградные ведомости и книжки, положено было выдавать вместе с орденами и медалями. Вышел этот военком и тоже кратко выступил. А потом начал вручать медали да ордена. Некоторым гражданским дали медали «За отвагу»: и совсем молодым ребятам, и взрослым, а батюшке - Орден Боевого Красного Знамени. Потом батюшка резко куда-то подевался, и что с ним стало – ни бабуля, ни мама не знали. Поговаривали, опять куда-то в разведку пошел – дальше на Запад. А там – кто знает?..