Окраина Рассказывает. Владимир Морж. Эпоха фантаст

Эпоха фантастической критики

                Людмиле Кузнецовой, которая когда-то не выносила критики.

Неизвестный сумел-таки меня удивить своей «Странной книгой»!
Где среди рассказов нет шедевров. Но есть что почитать!
А я чтение сделала своим делом. Хотя бы на время. Как очередной этап вживания в литературу.
В последнее время читать стало хобби. Есть тенденция, что скоро хобби станет писать, смотреть, говорить... Кто знает, куда нас заведёт технология? Надел очки, наушники, ткнул пальцем, всунул трубку в пищевод и живи себе!
По большому счёту Неизвестный такую перспективу мне продемонстрировал во всей красе. Я даже посмеивалась над своими прежними представлениями: фантастика – это ребячество, цацки недорослей, которые дожили всё-таки до лысин. А что «Странная книга»? Всё это я уже читала или видела, но не представляла себе в страшном сне, до чего это дойдёт!
И я пошла на презентацию этой книги.
То, что ласково говорили автору, выглядело засыпанным сахарной пудрой мёдом, намазанным на безе. Не дай бог вкусить! Потому я это всё внимательно не слушала. Но досидела до конца.
– Так нас учил гуру: авторов нужно хвалить! Хотя бы поначалу! – это мне сказала соседка справа. Это «поначалу» длилось до самого конца!
– Почему? – возразила я. – Чтоб политого елеем автора в конце обсыпать какашками?
Если критика для читателя, то надо похвалить, а потом поругать. Если критика для автора, то подход иной: поругай, а потом похвали; типа, не всё потеряно. 
А вообще у меня расцвело чёткое мнение: выступающие вынули из калейдоскопа книги стекло, и каждому в глаз попал один осколок. Каждый видел свой цвет, «самый лучший». Он резал роговицу, они это понимали, но правило «похвалить» делало их  неискренними. Но в калейдоскопе красота, если отзеркалились все стёклышки вместе!
При оценке текста очень просто поддаться эмоциям! Автор, например, напомнил читателю трогательное событие, и произведение сразу становится отличным, потому что вспоминаются уже пережитые эмоции. Читательское восприятие просто вышвыривает автора из произведения. И даже пикнуть автору не дано! А читателю до неприличного слова неважно, как факт подан.
Критик же отшвырнёт воспоминания, чтоб попытаться понять: а почему вытекла слеза? Неужели, кошечек жалко? Ну, догадайся! Если причин нет, а слеза катится из пустого места, извне читательской галактики, значит тут есть толика мастерства. Слова так сложены, сюжет так закручен, композиция так выстроена, что слеза – естественная реакция на умело выстроенный текст.
Это с простецкими текстами, с шутками-прибаутками.
А вот с умными мыслями сложнее.
В «Странной книге» этого придурка Неизвестного, который заставил меня вспомнить все эти банальности, я вдруг наткнулась на один фантастический сюжет, бесстыдно украденный у Пушкина (который Пушкин тоже спёр из французской газеты). Но дело – не в этом.
Автор взял Сальери и перенёс в наше время.
И автор не схалявничал, нарисовал именно похожего на Сальери типа из XVIII века. Скажу: детали есть, некоторые удались, некоторых маловато, но я понимала, почему. Детали – штрихи убедительности.
Что же главное, если отбросить антураж?
Герой предстаёт в своём времени, в будущем и опять в своём. Ничего необычного. Так все фантасты делают, так работает машина времени.
А главное поначалу – реакция Сальери на музыку будущего. Ведь автор вбросил героя сразу в XXI век! Он бросил Сальери в омут тяжёлого рока! Оказалось, что совсем не обязательно описывать место действия, когда герою всё равно! Он был в акустическом аду!
К чести автора он вернул Сальери в чистилище и дал отдохнуть.
И тут рождается второй Сальери, который уже хочет знать. Железо ещё звучало эхом в закоулках его ушей, но было ведь важно, как до этого музыканты докатились!
Он примирился с грубой музыкой Бетховена, Чайковского, нашёл утончённой музыку Шопена и Рахманинова, но диссонансы Прокофьева или Шостаковича вызвали у Сальери протест. Убийство музыкального искусства продолжилось песенками Высоцкого или Цоя. После всего этого Сальери всё стало ясно: дьявол не шепчет в уши, соблазняя, а орёт! Потому-то музыкальное творчество выродилось и превратилось в грохот.
Вы думаете на этом всё закончилось? Тогда это был бы всего лишь скучный экскурс в музыкальные предпочтения разных лет. Очередной фортель автора удержал читателя очередной неожиданностью.
Третий Сальери наткнулся на удивительный факт: не то, что обыватели, но и знатоки классической музыки не подозревали, что в Италии и Австрии в XVIII веке жил композитор, дирижёр и педагог Антонио Сальери. Это стало для знаменитого музыканта ударом. Неизвестный тут немножко навыдумывал моральных мук, мозговых болезней, попыток самоубийств, пока не нашёл для Сальери выход.
Я, например, опешила. Хотя искушённые фантастикой читатели финал уже просчитали. Иначе почему взят этот исторический персонаж, а не другой?
Автор заставил четвёртого Сальери придумать, как стать знаменитым, а гениальный русский изобретатель машины времени без колебаний отправил Сальери обратно, чтоб отравить Моцарта.
Этот ход привёл к ожидаемому результату: если кто-то вспомнит Моцарта, то сразу вспомнит и Сальери. Дураку этого достаточно для «Бррр!» Умный найдёт музыку Сальери и его учеников и насладится. 
И вдобавок пятый Сальери: никто и никогда не заподозрит великого убийцу в том, что он украл что-то у Хренникова или Онеггера: в худшем случае это их могут обвинить в плагиате. Впрочем, в музыке всегда только семь нот. Ну, ещё пять посерёдке.
Чем не современные нравы? Они со временем не меняются! И ещё: кто преступник? Сальери или изобретатель машины времени? А потом я опомнилась. Мне нельзя голословно потакать автору.
Ну и критика заставляет сказать, что рассказ написан любопытно хотя бы тем, что окунает читателя в мир героев плотно и правдоподобно. И ещё важно то, что Пушкинская зависть в Неизвестинском варианте сменилась на искусное тщеславие. И где тут фантастика?