Первомай

Когда галстуки были красными, и восторженность – через край, нас всерьёз приучали праздновать надоедливый первомай. Разранжирив тела колоннами, вольный свой укротив табун, мы весёлыми, непреклонными шли торжественно вдоль трибун. В что-то высшее мы не верили: если юный – всё трын-трава. Что нам в прошлом? Лаврентий Берия? Нам история – лишь слова. Как сопрячь нам любовь и партию (что тут лишнее, думай сам)? И в каком это перикардии слышать родины голоса?
Время выбора. Мечтомания. Нас обманывал яд весны: осознание возмужания и безбрежья своей страны. В нас вбивали идеи светлые, нас лепили как пластилин.  Мы же слушали то запретное, что транслировал нам Берлин (знаю, знаю:  из Кёльна голос был, а Берлин ни при чём совсем. Да и Штаты дурили головы, подключаясь к борьбе систем).
Как смешно вот теперь, впоследствии, сознавать всю бездумность дней! Желторотость – и соответственно поведение как свиней. Нет, вернее – баранов. Скажете: вас, баранов, вели козлы… Много прожито, много нажито – и свободы, и кабалы.
Как кривлялся ты, безобразничал – хоть ты в клоуны нанимай – показухи весенней праздничек, развесёлый наш первомай! Солидарность да единение – что за правильные слова! Нам бы жить по заветам Ленина, без распилов и воровства – только рыба гниёт не с хвостика, бескорыстен не каждый царь: как бы критика ни чихвостила – повторяется всё, как встарь. И, однако, тогда поболее было равенства, чем сейчас. Пионерия, комсомолия под копирку равняли нас. И не каждый из нас был сволочью, ведь творили и мы дела…
Первомай вспоминаю с горечью: была молодость, да прошла.