Край драконов. Часть 5. Битва отца и сына

это случилось. ну как иначе?
один нарушил устои прочих.
давным давно, разрушитель Вэйстер,
напал на всех
под покровом ночи.

янтарный
огненный
очень злобный,
летел в деревню
с одной лишь целью —
найти любую, украсть, сжечь дом ей,
тот час же спрятать в своей пещере.

сначала тихо. важнее: тайно.
и аккуратно улики спрятав.
не привлекая, вообще, внимание.
он думал, что ему раза хватит.

но.. всё иначе. ведь как бывает?
нам, впрочем, всем — был дарован выбор.
он мог быть добрым, и стать любимым,
но... захотел лишь нести погибель.

вошло в привычку.
всё было мало.
он был опутан узлами гнева.
и упивался, всё чаще, страхом,
людей, что жили в простой деревне.

источник сил для такого труса,
а как иначе назвать дракона,
который был весь в завистных чувствах,
и лишь мелькал у других на фоне?...

источник — в боли, в мольбе и муках,
людей, что, впрочем, ему не ровня,
он наслаждался боязным звуком,
и благосклонен был лишь условно.

тускнел и разум. чернело сердце.
глаза совсем озверели, очень.
и превращался он в человека —
намного реже, с той самой ночи.

терзал, сжигал и считал, что властный,
он стал с прилётом за это море.
и обзавёлся детьми, но... грязно.

однако, правда настигла вскоре..

она всегда накрывает с силой,
способной всё созидать,
не рушить.

и опустился в краю бескрылых,
крылатый ящер,

неравнодушен.

красивый
белый, как будто жемчуг,
он был куда уж взрослее монстра,

напал который, как стылый ветер,
и хорошо, что пока не поздно,

его заставить покончить с этим.

однако Вэйстер погряз настолько,
что прилетая, привычно, в вечер,
и встретив взгляд, что ударил хлёстко,
взбесился тем, как он был беспечен.

прилёт отца
— какова абсурдность.
и где, скажите, он так ошибся?
сейчас начнёт про свою "разумность",
хотя лишь он здесь всего добился.

его боятся, он самый главный,
никто не станет ему перечить,
напротив, будет его слугой,
любой и всякий,
в ком бьётся сердце.

лишь он по праву назваться может,
драконом, другие — ему противны,
какие люди? что в них такого?
они ресурс — для него,

наивный...

неужто он вправду вздумал,
отнять у Вэйста его игрушку?
раз так, он глупый,
драконья сила — лишь в том, чтоб всех загонять в ловушку.

и быть могучим,
и лицемерным,
чтоб наконец

стать бездушным зверем.

а Астарот пребывал в молчании.
(драконы могут ментально слушать).
разочарован.

ведь сын
в рычании
стоит пред ним
и..
совсем бездушен.

он растерялся. винить пытался
себя
во всём, что наделал Вэйстер.

где он прервался?..
где просчитался?

где сын оставил ту человечность,

которой учат драконов с малу,
они ведь тоже отчасти люди...

да, все стремятся лишь к идеалу,
на деле — путь такой чем-то мутен.

бывать собой, не смотря на прочих,
пускай не всем им твой нрав по вкусу,
и жить для тех, кому правда нужен,

а заставляют
любить

лишь трусы.

дракон парил в небесах над морем,
а рядом с ним белоснежный ящер.
чернело небо, терялось в тучах,
и предвещало другим опасность.

морские волны разбушевались,
наэлектризован был жгучий ветер,
летали молнии над холмами,
тревожа души, попавших в сети

его, безумного, в ком свирепость,
в тандеме с зверством, жестоким сердцем,
в ком ни малейшей охоты к свету,
и что страшнее,
ничто не держит

его от больших кошмарных действий,

теперь не нужно от всех скрываться.

он может многим прослыть примером,
каким дракон должен всем казаться.

Астар растерян был, но... недолго,
пытался словом влиять на сына.
но тот не слышал, давно, и словно,
он был безумцем
с драконьей силой,

и что немыслимо, невозможно,
и безобразно, вообще, по сути,
дракон напал на отца бездумно,

и кровожаден до правосудий.

в чужую плоть пробирались когти,
глубоких ран оставляя после,
и были слышны больные вздохи,
везло, что всё-таки был вынослив,

пока его опаляло пламя,
он не сдаваясь, старался сыну
внушить, что эта сквозная рана
сможет зажить, коли он остынет,

отпустит мрак, что лишь травит душу,
простит других, сам отринув злобу,
ведь этот гнев ему так не нужен,
как будто ставший огромным блоком,

на перепутье, что тянет к свету,
где волен он быть другим, хорошим,
но слишком сладко ему, эстету,
и в сотни раз остальных дороже,

почуять запах людского страха,
поверить в то, что он
всемогущий,

зачем ему становиться слабым,

когда так вкусно быть кем-то злющим?