Красное и белое

Сон терзает раза пО три,
ночь встаёт в полукольцо:
генерал Деникин смотрит
мне в унылое лицо.
Крест георгиевский красит
грудь «стального» русака.
Рядом поп дебелый в рясе —
к небу тянется рука.

Некрещёный и греховный,
мне не в рай лежит тропа —
всё кошусь на крест церковный,
что на теле у попа.
У меня в руках гармошка,
три колена резво гну
и «в мундире» ем картошку
у Деникина в плену.

Самогонки наливаю,
за исход народный пью —
третьи сутки пропиваю
я будёновку свою.
Все по сути — сучьи дети,
правда нынче не в цене.
«Расстреляю на рассвете!» —
говорит Деникин мне.

«Не стращай, Антон Иваныч, —
отвечаю, — не боюсь!
Лучше вмажем по стакану
за истерзанную Русь,
за горящие иконы
да погнутые кресты.
Этой ночью вне закона
поп дебелый, я и ты!..»

Тучи хмурятся в дозоре,
месяц прячется на дне.
В генеральском строгом взоре —
недоверие ко мне.
Длинным дулом револьвера
студит правый мой висок.
Я и сам не вижу веры,
что ушла наискосок.

И ни «белых» нет, ни «красных»,
поменялись времена,
только мне теперь не ясно,
где и с кем идёт война.
Сердце загнанное бьётся,
а душа, как выпь, кричит.
Гулкий выстрел раздаётся —
это я убит в ночи.

Утро встретит ярким светом,
поутихнет боль в груди.
Озарённая планета
белый день мне посвятит.
Ночь виденья окрыляет,
снова трезвым не уснуть.
А Деникин всё стреляет
мне в простреленную грудь.

© 2024, Терентьев В. Ю.