Про крещенье, про родню и про черную икру

                1.
Меня крестили со скандалом,
Который длился без конца.
И мать с терпением немалым
Взывала к совести отца.
А тот ни в Бога и ни в черта
Не верил,
И срываясь в крик,
Вбивал кулак в простенок твердо:
; Я коммунист, я фронтовик!
Но, видно, командирской глоткой
Не все бывали сражены…
И вот сержант, что на высотках
Крушил броню прямой наводкой,
Махнул рукой и сдался кротко
На милость собственной жены.
Свою уступчивость кляня,
Он вез меня на электричке
В места у черта на куличках,
Где испокон в домишках личных
Жила отцовская родня.
И там с высокой волжской кручи,
Где дух спирал от красоты,
Я видел, как река могуче
Несла длиннющие плоты.
И юркие буксиры сходу
Толкали в бок их и вперед
К огромной гавани завода,
Где руки местного народа
Их принимали в оборот.
И вся отцовская родня
Была с тем лесом в связи кровной.
Они таскали эти бревна,
Их громоздили в штабеля,
Сушили и пилили ровно
При свете трудового дня.
Но ночь ступала на порог,
И все дядья мои и тетки
Хозяйственно садились в лодки
И уходили в глубь проток.
И там при скудном лунном свете
Они до утренней зари
Проворно выбирали сети
С добычей, что при том запрете,
Тянула годика на три.
Но несмотря на эти козни,
Всеобщий умственный настрой
Сей грех не относил к серьезным.
И я на жестком стуле ерзал,
Давился черною икрой.
Тогда практичный местный люд
Икру считал лекарством верным.
А я по ихним твердым меркам
Чрезмерно бледен был и худ.
И в каждый мой туда приезд
Я миску этой черной каши
Под зорким оком бабы Маши
Употреблял в один присест.
( Уж сколько лет прошло тому,
Но и сейчас, признаюсь честно,
Что этот вид деликатеса
Я даже на дух не приму).

                2.
Но впрочем, я прошу прощенья,
Что мысль моя ушла в зигзаг,
И я отвлекся от крещенья.
Ну, а с крещеньем было так:
Пока встречали с «ахом», «охом»,
Пока вели нас через двор,
(Два кобеля могучим брёхом
Вплетались звучно в общий хор),
Пока гонцы неслись к соседям
С приятной вестью о гостях,
На стол сносили горки снеди,
А также нужные в беседе
Бутыли мутного питья.
Хоть дом не шибко был богатым,
Отнюдь не бедствовал мой род.
Земля не пустовала рядом,
Здесь был и сад, и огород,
Здесь было все, что так растет
Под знойным небом Сталинграда
И в толще хладных волжских вод.
И красной мякотью маяча,
Лежал закусок генерал ;
Арбуз, соленый по-казачьи.
Я знал потом еду богаче,
Но вот вкуснее не едал.

Там после первого стакана
Была проблема решена.
И дед Степан, хранитель клана
Решил, круша хребет сазана:
; Окрестим завтра ж пацана!
И лишь потом я понял суть
Решенья данного вопроса:
Родня не столь религиозна,
А просто чуяла, что можно
По поводу сему гульнуть.

                3.
Там рядом, ходу с полчаса,
Стояла ветхая церквушка,
Своей облезлою макушкой
Задорно целя в небеса.
Вся неказистая на взгляд,
Степной обласканная пылью.
Ее и немцы не бомбили,
И наши как-то позабыли
Ее использовать под склад.
И поутру ватага наша
Пошла тропинкой от реки,
Надев в приход платки покраше
И поновее пиджаки.
А впереди, особняком,
Чуть приволакивая ногу,
(Он ранен был под Таганрогом)
Шел дед Степан.
Он иерею,
Который службу вел с утра,
Чтоб тот не жадничал с елеем,
Тащил балык из осетра.
                4.
Читатель, ты меня прости.
Я был тогда в таком волненьи,
Что сам святой обряд крещенья
Оставил в памяти лишь звенья,
И те, признаюсь, не ахти.
Я помню: в полутемном зале
Стояла сладостная гарь.
Меня главой в купель макали,
Меня водили за алтарь.
И чем-то мазали пахучим,
И кто-то что-то вопрошал…
И хоть я был родней обучен,
Что говорить на каждый случай,
Я лишь с покорностью кивал.
То ли балык тогда помог,
То ль все решалось где-то выше,
Но я уже из церкви вышел
Крещеным с головы до ног.

                5.
Гуляли справно, допоздна,
И вспоминали целый вечер
И тех, живых, кто был далече,
И тех, кого взяла война.
И мне досталась кроха славы:
Все пили чинно, не спеша
За то, что в мире православном
Одна прибавилась душа.
А я глотал, снимая стресс,
Арбуз, соленый по-казачьи,
И на груди моей цыплячьей
Серебряный светился крест.
Но крест отец потом изъял
И спрятал глубоко в кармане,
Чтоб дома отчитаться маме
За проведенный ритуал.

Тот крестик до сих пор хранится
В шкатулке бронзовой на дне,
Где ордена отца в тряпице.
И эти разные вещицы
Там уживаются вполне.
А бравый мой родитель, кстати,
Атеистический багаж
К закату жизни подрастратил.
И, умирая на кровати,
Просил о чем-то Божью Матерь,
Хрипел незряче:- Отче наш…