На полке, без номера в коллекции

Катятся по дорогам мои слова, гудит тяжёлыми атмосферами твое молчание, ветер сплетает их в разговоры, мочит ресницы слепым весенним дождем, достает из-под снега остатки желаний.
Они неприглядны по своей сути: как смешанный с грязью песок на вид, как остывшая любовь на вкус, как сбитое со следа обоняние.
Недоверие с каждой фразой все глубже впивается в мою грудь.
Его наглая очевидность почти убийственна. Его стебли проросли в моих лёгких, поднялись по трахее наружу, с каждой улыбкой острой болью прошивают язык, наполняют рот кровью, дни—смятением мигренеобразного сплина.
Я ношу тебя с собой повсюду. Окутавшие тебя мысли напитываются ядом, тяжелеют и тянут меня ко дну. Я не протестую против высоты моста, мирюсь со скоростью машин и трамваев, поднимаю руки, чтобы удержать твой образ на плаву. Я постоянно что-то тебе говорю, говорю, уткнувшись лицом в твое отсутствие. Именно обострённое осязание в пустоте истязает меня, заносит нож над шеей по твоей команде, по твоему приказу касается щеки лёгким ветерком— обманывает иллюзией движения вблизи. Я оборачиваюсь, чтоб обнаружить застывшую тишину нехоженого вакуума—и на сетчатке глаз остаётся исчезнувшая в темноте фигура.
Ты играешь симфонии, выбиваешь ноты из моего изголодавшегося разума, плетешь из фантазий петлю.
И я, словно кукла с головой рыбы, беспомощно говорю в стихи.
Вдали, без воздуха и воды, в наполненной формалином бутылке.