Иванов и Ковальчук. Поэма

памяти генерала Турчинского, деда жены, начальника военного училища им. Хмельницкого, воевавшего за Украину с фашизмом...

Часть 1. Дороги

Который век движение на запад
сменяется движеньем на восток,
походов бранных терпкий запах,
звезда над головой и рок.

А вдалеке оставленные страны,
привычный горизонт, уют,
тем кто плевал на звания и саны,
на картах грезится маршрут.

Не исключенье новые герои,
двадцатый век и как всегда война,
сменились декорации, устои -
всё те же как и в наши времена.

Два кореша на подступах к Берлину,
две пары ног и огрубевших рук,
побитые войной бредут мужчины,
солдаты Иванов и Ковальчук.

На бреющем полете Фокервульфы*
как будто певчих страшных стаи
кровавой нынче обещают пульпы,
кто выживет - лишь небо знает.

По автобанам искарёженным бомбёжкой,
которым раньше вышел срок,
несется "Мужички, еще немножко,
сапог славянский - властелин дорог!"

Всё твёрже шаг, всё громче канонада,
разрывы мин и дребезги стекла,
Петру с Миколой очень надо
поставить точку в летописи Зла!

Им отомстить за беды крайне важно,
сквитаться за поруганный народ,
за похоронок океан бумажный,
за виселицы, тюрьмы, эшафот.

В портянках, сапогах керзовых,
озлобленные, проклиная даль,
средь ураганов и дождей свинцовых
хохол седой, седеющий москаль.

Часть 2. Сон

Пора б вздермуть, здесь рано вечереет,
в Германии закаты - сам огонь,
привал, тушенка, спиртом веет,
несётся эхом русская гармонь.

И смысла нет завязывать беседу,
нет мочи, клонет братьев в сон,
Миколе снится борщ к обеду,
Петру с бараниной бульон.

Единый сон о памяти народа,
одна судьба словно старинный дуб,
где Невский и Хмельницкий и Суворов,
Матросов, Маринеско, Кожедуб.

Вздыбается дырява гимнастёрка,
не слышен никому соседский храп,
дымится, не докурена махорка
и грезятся улыбки сельских баб.

Но отчего то Иванова подрывает
и следует примеру Ковальчук,
такое часто на войне бывает,
врывается в сознание испуг.

Как будто непредвиденное что-то,
как будто режет тело санитар,
как будто Мессер** потрошит пехоту...
однако ждёт приличнее кошмар.

Ужасней ампутационной муки,
потери знамени полка страшней:
друг друга убивают в сноведеньях внуки,
врагами стали дети из друзей!

Дымит в зубах побитых самокрутка,
уставились друг в друга мужики,
на грани потемнения рассудка,
хватают ошалело за грудки:

"Не может быть!", Петро перекрестился,
"коль ожидает брань промежду",
Микола кашлем разразился:
"ти бачив сон жахливий невже?"***

"Похолодало братко, где шинели?
Микола, мне превидилось такое,
потомки наши явно ошалели.
не будет в будущем покоя.

Иные у потомков, бл.ть, законы,
нам не понять с тобой грядущего,
преснились беспилотники и дроны,
нелепица у них творится сущая!"

Забывшими о радостях губами,
глотнув из фляги горький самогон,
глазам не верят, прям над головами
кружится скопище ворон.

До утренней поспать бы им атаки,
чтоб росписи поставить на Рейхстаг,
но будят чёрные служивых знаки,
а до Победы общей только шаг.

Не суеверны, да не понимая:
"Брехня, ещё один глоток",
рыдают не от ран восьмого мая
Одесский и Саратовский браток.

Пророчество ночное веще,
коль двум приснилось, явно сбыться,
луна мерцала над солдатами зловеще
и каркали безцеремонно птицы.

И слёзам не судьба остановится
и силуэты предков явные в тумане
и окраплял Владимир чистою водицей
и русичей просил в Днепре крестится,
но падал крест из рук нежданно...


DA, 02.24.2025

* немецкий штурмовик времён Второй Мировой
** самолет истребитель Вермахта
*** ты видел такой же сон?