Годива и Тарантино

В одном из моих снов
голландец Винсент ван Гог,
великобританец Бэнкси
и русский Андрей Рублёв,
вооружённые до зубов
баллончиком краски одним на всех,
вышли на площадь, в чем мать родила -
ловить на язык снег.
 
Граффити – сверхсветовой
мост, переход на ты,
магия в полный рост,
дыши, я – живой, дышу,
пока иду за тобой,
мокрые спички, снег,
давай, раздувай огонёк,
фреска мой мотылёк,
бомж/блаженный/клошар
из будущих контурных карт
спит Лондон, Звенигород, Арль,
Камчатка, вулкан/фитилёк.
Хорошая ночь – портал,
окраина, гаражи,
три тени без лишних слов
вышли из берегов,
из рук торговцев картин
туда, где один на один
художник творит нагишом
город, в котором на стенах
рис/к/уют над скоростью света.

Винсент цедит абсент,
Андрей молчит десять лет,
Бэнкси пахнет бомжом –
ловят снег на язык,
думают об одной
рыжей твоей наготе,
венке из бездомных котов,
под водопадом волос
босой ноге в стременах,
сплетении с конской гривой –
и вот, и вот - вуаля,
тронулась окон мимо
быстрая тень Годивы
в динамику новых легенд -
комикс про субмарину:
спасение Тарантино
с могильной плиты одного поэта
из кризиса, без ботинок, на том,
что кажется с берега льдиной.

Какой это будет век?
Какую войну назад?
Пока бомбили вчера,
будущее –
детей, бабушек и врачей,
поэтов и медвежат
в живых сохранит street-art.
Вот зря
демонов мнимых бессмертий
кормит с руки герострат.