Председатель 15-18

Глава пятнадцатая

Ну вот и осень наступила
на те же грабли, что весна,
и листья в небе закружила.
Мы пленниками стали сна.

А с нами вместе и деревья
вот погружаются все в сон.
Поскрипывают снова перья,
поются песни в унисон

со всей природой в увяданье
с отлётом смелых журавлей
с прощальным криком:
                “До свиданья…”
над золотом степных полей.

Осенним знаком в небе тучном
запечатляются они,
становится тоскливо, скучно
и звёзд притушены огни,

как будто поминальны свечи,
пылает на осине лист.
И вектор в зиму уж намечен
пунктиром крыльев свеже-мглист.


Глава шестнадцатая

Боровиково нас встречало
весёлым пламенем зари.
И сердце громко застучало.
Вспорхнули стаей сизари.

Покрылось озеро туманом,
не отражались звёзды в нём.
И выглядело океаном,
окрест сбывающимся сном,

где цветомузыка полощет
степные волны ковыля,
в оградах куры громко квохчут.
Росой покрыты все поля.

По озеру поплыли утки,
за ними выводки спешат.
Они с утра довольно чутки
и суетою нас смешат.

На “День села” по приглашенью
мы дружной прибыли семьёй,
порадовать чтоб оглашеньем
приветствия сельчан стихом.

И поприветствовали славно
Сорока – внук, Сорока – дед.
И перешли к застолью плавно,
где стол нас ждал всех на обед.


Глава семнадцатая

Когда-то и в Боровиково,
давно, работал сельсовет,
имел решающее слово,
принёс он семьям столько бед…

…хватило нам на жизнь. В те годы
мы не имели паспортов,
гражданской не было свободы.
Пойти в район, так будь готов,

что председатель не отпустит:
то посевная, то покос,
да пусть хоть слёзы ваши льются,
да что ему до ваших слёз.

Обязан на колхоз трудиться.
Я помню лишь двоих
умевших в доброту рядиться.
У первого в глазах двоится.

Мерещатся враги в округе
да злые всюду кулаки.
Не пощадил он даже друга –
в Нарым отправил. От тоски,

когда террор вдруг прекратился.
Не надо списков составлять,
он безнадёжно вскоре спился,
работал только секретарь.

Второй был пьяницей изрядным,
любил на вороном промчать.
И вёл он образ жизни праздный,
с оттягом ставил всем печать

на справке серой с разрешеньем –
покинуть место средь берёз.
Поехал как-то на Крещенье,
свалился с кошевы, замёрз.

Находятся всё ж исключенья
в чиновничьей, мой друг, среде,
от них исходит в явь свеченье –
свет сформирован на звезде.

Как раз Владимир исключенье,
покладист он, не суетлив,
здоровы мысли в нём, влеченья,
он не заносчив, не спесив.

Себе он точно знает цену
и шутку любит, но без зла,
и подрастающую смену
готовит. Жизнь его светла

и без помарок и огрехов,
противоречий в жизни нет,
и юмор любит, но со смехом,
не злобствующим на просвет.

Порядок любит в Душах светлых
да с ясной мыслью в головах
без импульсивности в ответных,
не оправдания в словах,

а с предложением конкретным
по жизни и работе. Он
со всеми и во всём корректен.
На место ставит ВИП-персон.

Его воспитывали горы –
он их вершины покорял.
С природой не вступая в ссоры,
Владимир духом в ней воспрял,

Излазил в давнем детстве крепость –
ей имя односложно: Све.
Исследуя подспудно древность.
В озёрной плавал синеве.


Глава восемнадцатая

На Свете счастие не прочно,
духовность падает у нас.
И нет зачатий беспорочных.
Пологим слишком стал Парнас.

Не видно перспективы. Грустно
всё это, други, сознавать,
что в головах людских так пусто.
Привыкли в счастье тусовать

колоду карт краплёных кровью
да в безмаршрутную муру.
Мы, опечаленные хворью,
все пишем тексты с точкой ру.

Выходим утром на страницы
и открываем вскоре их.
Эх ма! знакомые всё лица,
а вот и гениальный стих –

он выражает суть событий
и странный задаёт вопрос.
Случилось волею наитий,
однако был натянут трос?

Споткнулись многие Поэты
о большевистский подлый строй.
Сколь дифирамбов злу пропето,
преступника зовут герой.

– Нет, не могу я согласиться! –
парировал Владимир мне.
Посыпались с деревьев листья,
в холодном лес стоял огне.