Человек, который портил... климат

Было у старика три сына, два созидающих, а один уродился важным. Аналогия со сказкой на этом заканчивается. Речь пойдёт исключительно о третьем, нетипичном.

Надо сказать, что эта самая важность проявилась у этого сына с самого его сызмальства. Если быть точнее, то с первых минут жизни на белом свете, то есть была врождённой. Хотя, в генах его корней, все были скромны.
Всем известно, какие они, эти первые минуты тутошней жизни. Они проходят в крике. Этот малец не стал отклонением от правила, установленного природой, но только крик у него был важный (это первое проявление) … Конечно, он не начальником родился (как многие младенцы или почти все), но с важным криком.
Родители от такого крика даже стали держаться в строгости, когда были с ним!
Дальше стало больше … После рождения он важно испортил воздух (не как все), пелёнки и прочее кроватное убранство … С такого его появления и проявления в этом мире, жизнь продолжила заданную линию … И пошла она и поехала.

В детстве и отрочестве его постоянное амбициозное и важное, надменное поведение вылилось в то, что он считал себя самым умным … Никакого иного мнения им не принималось … Он, мол, всё знает и умеет без всяких яких.

За такое высокомерие, которое было несовместимо с окружающими, носителю сего доставалось в качестве учёбы на «орехи». В домашней обстановке «орехи» появлялись от родительской любви.
При проявлении «орехового» процесса, «всё важное» в нём уходило куда-то в сторону. Оно замолкало и не мешало телесам принимать вкладываемое в него воспитание, которое было направлено на приведение воспитуемого в нормальное «очувствование».

На улице было, соответственно, своё уличное «очувствование». В связи с тем, что «уличной любви» в природе не существует, то ему доставалось напрямую и жёстко … Так, как только умеют воспитывать обыкновенные ровесники.

Однако при мало-мальски удобном случае, воспитуемый показывал мимикой, языком, жестами, что он «самый умный и самый важный среди них», то есть изо всех сил портил климат в своих отношениях с другими.

В юности, к уже ранее проявленной собственной важности, добавилось умение портить климат (воздух он, если помните, начал портить сразу) в рабочем коллективе, общественном окружении и даже не только в своём.
Со временем в нём окреп полный набор эгоистичного, надменного, амбициозного эго, нужного только ему и ненужного другим.
Если братья созидали в силу своих возможностей во славу свою, родителей, общества, государства … То их эгоистический сродственник никоим образом не шёл этой дорогой …. Зачем ему это, если у него есть своё высокое мнение, с которым он был в ладу … И с которым не были согласны все остальные.

Этот предопределило весь оставшийся впереди жизненный путь.
Работал он для проформы, причём «важность» в это время опять пододвигалась куда-то в сторону. А по окончании рабочего времени вновь выходила на первые роли.
Напомню, что получать образование ему было ни к чему (на его взгляд) – «Мол, и так всё знаю …». А посему, ничего нового не было получено им сверх данного школьного.

В одно прекрасное время он вдруг понял, что ему нужно выйти в люди … То есть в те люди, которые вон там (он сделал взглядом наверх) … Сигналом к тому стало то, что ему стали сниться красивые, а порой эротические, амбициозные сны … В которых он всегда был выше всех (порождение надменного мозга). Просыпаясь, тот же мозг надменно говорил ему, что он якобы в таком раю – в котором он умнее и важнее всех (пока не открывал глаза) … Светлым днём ему думалось только поверхностно (в прочем, как всегда), и, не как у тех (взглядом вниз), кого он умнее.

Выход в те самые люди, озадачил надменную голову вопросами – «Как бы знать – «Какие такие, они те люди, и, как в них выходят? … Как бы к ним выйти так, чтобы при этом не стыдится своего, нажитого важного … Мало ли у них планка этого самого «важного», поважнее моего будет? … Не придётся ли мне очередной раз «очувствоваться» от них?».

Ответ в ту же голову пришёл совсем неожиданно. Проходя мимо пивной в день зарплаты, увидел он говорящие головы над закрашенной половиной окна. «Вот куда надо идти … В общепит … Не в этот, а вон в тот …» – глаза ищущего зацепились за призывно горящую неоновыми огнями вывеску с вензелями в названии ресторана да ещё с добавкой, что это заодно и клуб ... Конечно, не заводской.

У дверей заведения в ливрее стоял безмолвный былинник, чисто, обликом похож на среднего персонажа с картины «Богатыри» живописца В.М. Васнецова.
«Пешком стоит «Муромец» … Без лошади или кобылы … А может без мерина или коня … Что в прочем для моего «высокого» ума это неважно! … А как представительно! … Для простых такого не поставят к входу!» – отметил реперную точку на будущее развитие эгоист.

Но не сразу попала «Vip персона» в злачное место, согласно выдуманного им себе статуса. Зайти туда внутрь было можно только тому, на ком был соответствующий Dress Code одет и обут.
Вошёл в затраты ищущий себе для своего подобия. Он соответственно приоделся с ног до головы (или наоборот) … Потом снаружи голову своим видом и запахом преобразил, дабы она не отвлекала былинника попусту … Да денег надо было достаточно сэкономить на благородное питье-закуску … В общем, то да сё … Но когда-никогда он подготовился.
И вперёд … В люди!

«Муромец» раскланялся в пояс, и картуз снял при виде своего отражения в лаковых штиблетах.
Стяжатель, оказавшись в пространстве с живой музыкой, сел за столик, согласно входного клубного билета … В прочем, как и все вокруг.

Он и ахнуть не успел, как тут же вокруг его персоны и почалось … И всё сообразно его уму и купленному Dress Code, считай – образованности … Пока халдей (в данном случае из всего обширного смысла этого термина – в понятии «официант») выслушивал его гастрономические фантазии из меню, приглядел он у барной стойки одну деву, интригующе подмигнувшую ему.

Посмотрел он на публику, а ведь за столиками здесь все с такими же ... «Подобное к подобным и подобная к подобному … Ага, значит, надо бы и мне такую же и, скорее всего, вон ту! … Только что-то они все такие одинаковые … Прямо, как тиражированные … Наверное, чудо косметической промышленности … И губы под одну копирку, а грудь и зад под одну гребёнку … Гы, гы, гы, под мою руку то есть! … Да и ладно … Дарёному коню в зубы не смотрят! …» – сделал первые выводы почти член клуба.
Та, что подмигнула, по его мановению пальца (похоже, ждала этого) пулей села к нему за столик. «Вот оно, как оказывается … Начинается приём меня в высшее общество!» – вывела наодеколоненная голова.

Скоро «дареный конь» в юбке скалила полноразмерные белые зубы на его шутки, родившиеся под воздействием напитка, который он сделал выпимши одним махом.
Да и она сама нет-нет, да и да … То нагнётся на всё декольте, то ногу на ногу вытянет на всю длину чуть не до страма … Он перевёл взгляд с этого «коня» на всю окружающую «конюшню» … Везде за столиками творилось одно и тоже такое же …
«Выходит, что и у меня всё идёт так, как положено у элиты! … Вот оно, какое счастье, когда я нахожусь на таком важном верху! … Значится так, что я по «полной» влился и растворился здесь!» – подвёл промежуточный итог анализа разгула череп с волосами под «ёжик».

Помимо нужды потребления внутрь, в организме сыграл инстинкт нужды наружу … Что тоже прошло на удивление культурно, под стать всему антуражу … А также, царившему везде и набиравшему особую силу веселью, проявляющейся «лошадиной» любви и такой же от неё радости с ржанием.

Как-то очень быстро после возвращения он окосел и ополоумел, что никоим образом не насторожило элитника.
Грузить в такси обмякшее тело «важного» помогал сам былинник. Адрес он в полусознательном состоянии сумел высказать.
Ясно дело, что всё когда-никогда кончается или переходит в другую плоскость.

Новая плоскость не заставила себя долго ждать, а материализовалась сразу же в не раннем, но уже давно наступившем дне.
«Очувствовался» он у себя, как и положено человеку из его круга и члену клуба … А именно – лежащим на полу … Одетым с ног до головы (или, наоборот) во всё успешное, которое своим видом уже стало скорее безуспешным … «Ёжик» от долго лежания на полу в смятом состоянии стал «полуёжиком» … Французский парфюм с успехом заменил перегар, портящий жилой климат и уже испорченный воздух, отравляющий всё живое ... Такой выхлоп из представителя элитного клуба говорил лишь об одном – в нём было влито какое-то отравление … Но не из ассортимента ресторанного меню.
Это был тот самый утренний элитарный рай для «важных», в который он так рвался попасть.

Но это полбеды … Беда проявилась тогда, когда возникло её мозговое осознание … – «Дарёная лошадь» была где-то на другом выпасе … В голове жуткая головная боль … А какой же боли быть в моей голове? … Какой же «дрянью» меня осилили? И не поймешь … Соблазн-то мне был велик … Как и моя всегда привлекающая женщин личность … Ну «кобыла» … Погоди!».

Им осознавалось в своём «состоянии» то, как любят у нас в народе охарактеризовывать сущее – «Не в стоянии!».
Со временем и не только с ним появилась возможность осуществить «стояние». Первым делом новый член из клуба проверил свои карманы … Итог того действа можно не освещать. Так же и то, что в памяти головы не было резких картин приятно пропитого вечера ... Они были размыты, а о об его окончании вообще не осели.

В результате проявленного к нему «очувствования» им были сделаны такие выводы – «Как вошел я «важным» в элитарный клуб, так «важным» членом из него и вышел … Не осмеяли! … Но что-то я не чувствую, чтобы прибавилось во мне важности … Правда, и не убавилось! … Кроме этого, я приобрёл опыт по осваиванию новой половой жизни … И, что очень важно – прямо с азов! … В прямом смысле этого словосочетания … Только с жёсткими последствиями на и в голове …».

Самым важным для «важного» был полученный урок «пустых карманов» ... он его усвоил таким итогом – «Хоть какую-то заначку, но надо прятать … Мест сокрытия в теле немного, но туда, в самое надежное, не каждая будет добираться … Или не догадается о нём! … Правда в этом обществе запросто вместе «она» доберётся совсем другое местоимение …».

Мысли о новой жизни в разрезе – «Не в свои сани не садись», не возникло – «Знать это мой взнос за участие в той жизни! … Так на то не жалко!».

Отмякнув от «гульбария», ему нужно было двигаться вперёд, как всякой пытливой, самоутверждающейся личности. Это требовало новых мозговых усилий по выбору дороги «вперёд». И опять же в его праведное дело вмешался случай.
Проходя мимо клуба (в данном случае не ресторана) глаза увидели афишу, гласившую о чём-то там внутри.

Мозг понял вот оно – «До сути мне дела нет, а вот как тут красиво написано, да разрисовано … Да витиевато, да с вензелями – чисто высокой художественной культуры надпись … Может такая подача из 19 века взята за основу, а может даже и раньше! … А красок разных, сколько пошло … Вот, куда мне надо идти, чтобы слиться с себе подобными снова и снова! К художникам …».

Нашёл он, где художники выставляют своё … Не на улице, конечно, а в самой самой …
Художественная галерея, находившаяся в доме для всех художников, была доступна всем желающим. И очередь в неё стояла такая, какая к тому времени положена, быть (это было в середине дня, не на ночь же туда идти). Собралось туда ни много, но и не мало.
«Избранные и ценители днём ходят … Значит, тут не массовая культура, как на рынке … Для избранных! … Самые эстеты тут и сейчас! … Вот оно счастье культурного человека, на вроде меня, ходить сюда!» – был однозначный вывод и сами понимаете из какого места он вышел.

Вставши в очередь, он понял, что одет не по случаю – «Ведь это не ресторан с девами … Лаковыми штиблетами тут публику только отпугнешь ... Нда, незадача! … Надо соответствовать!» ... И вышел из череды событий.

Пришлось ему опять войти в затраты и закупить соответствующий художественной галерее и телу Dress Code. А он (этот самый код) в ценах, пожалуй, «поусастей» будет, чем тот, когда на пропой идёшь.
Но уж коли нацелился, то, что жалеть. И он закупил – берет такой, что натянувши на волосы и ушей стало не видать, пестрядинный шарфик на шею, дырки со штанами, какие-то цветастые тряпки (рубашкой назвали). А ботинки-то, какие были стоптанные … Вплоть донельзя, аж пальцам всегда свежо и прохладно. Но иначе никак нельзя было влиться в ту «эстетствующую» публику.

Вставши в очередь за билетом, он так удачно слился с ней, словно он всю жизнь именно здесь и в её окружении стоял. Ему показалось, что очередь состоит не из простых, случайных страждущих, которые пришли увидеть всё то, что написано художниками, из возникшего в их голове, да ещё под воздействием.

В почти пустых залах с произведениями, висевшими на стенах, да на постаментах, он растворился напрочь … В прочем, как и все те, кто входил в эти залы. Это было от того, что работ висело много, а вот желающих насладиться ими, было маловато.
«Наверно не всем понятны все эти лица, собранные из угревой сыпи или геометрического хаоса … Да ещё с вывернутыми носами … А у иных фигур внешние органы оказались не в тех местах, где они отродясь должны быть … Или допустим вот эта синюшная женщина … Да я в голодный год за сто блинов с ней не познакомлюсь … Ну и ну! … Эстетика …» – стал приобщаться к высокому стилю «важный» посетитель.

Насмотревшись до холодка в спине, бега мурашек под пестрядиной, а также внутреннего страха в душе, решил новоявленный эстет отмякнуть от ощутимого набранного им ужаса.
Это (то есть отмякнуть) можно было получить только от теплого человеческого высокого общения. Благо, что в небольшом количестве оно присутствовало.

«Вон та группа из троих, как оживленно сочувствуют сюжету на полотне! … Переваривают на троих полученное внутрь … Переживают о содеянном сюжете мастером! … К ним!». Группа, и правда, забыв стыд и о том, где они находятся, разговаривала не вполголоса. Он кашлянул для приличия. Разговорщики, услышав, приостановились.

 – Я вижу, Вы большие ценители принятого одновременно, и критики того, чем воздействуют на вас картины ... Не могли вы бы помочь мне в понимании вот, например, этого сюжета … На белом фоне мухи домашние в ряд выстроились, а под ними, под каждой из них, следы её жизнедеятельности … Я понимаю, что они в ряд, это, как некий символ правдивости и целенаправленности в наше время, и не только … А вот остальное никак мне умом не охватить! – для начала знакомства и на всякий случай, вот такой разговора завела голова с беретом на ушах.
– Ты чё, дядя, с глузду съехал … Нам просто кое что красиво выпить было негде … А здесь самое оно и милиции нет … Мы тебе, что тут? … Мы тебе не те … Мы сейчас того … И нету тут никаких, как их там … Символов … Когда есть то, что внутри желудка плещется … Нам любой сюжет нормальным видится … Что мухи, что эти … Гы, гы, гы – органы … Для нас они все на своих местах, там где им положено быть … И в нужном для потребности виде … А на хвост нам не садись … Халявы не будет … Иди от греха подальше … И воздуха с климатом нам своим видом не порти … – таким озвученным ответом, составленным из трех ртов, он сразу же «очувствовался».
Так и сел «важный» эстет – «Эка … Да тут оказывается не каждый, такой как я, умный … Я-то может даже более чем они-эти понимаю в этих … Внешних … На выверт!».

«А интересно вон те-то кто? … С виду здесь все одинаковые … Наверное, и тут своя селекция есть, как в том ресторане … Если честно, то здесь интересней, чем там … Есть на что посмотреть! … Иногда даже и приятное … Если правильно нарисовано …» – таким манером призадумался «важный» ценитель живописи.
Робко, без проявления наглости, интересант оказался возле группы из четырех молчащих людей (тут уже, похоже, по манерам, в составе были две дамы).

– Уважаемые, позвольте … – так начал он вступать в близкий контакт.
– Не зачем позволять … – последовал ответ, а по голосу, похоже, что исходит он от мужчины.
– Мне бы … – контакт продолжился.
– Вам-то что надо? … Хотите купить что-то? … Или? … С какой целью возле нас крутитесь? … – похоже, что это опять интересовался мужчина, но уже другой – Видите ли, мы сейчас обсуждаем жизнь в её резких и неожиданных проявлениях с применением передачи нюансов в физиологии, как одной из формы существования всего сущего … И несущего тоже! … А Вы бесцеремонно влезли и мешаете …
– Уважаемые, я как-то не рассчитывал, что здесь можно что-то купить … Первый раз пришёл в такую красоту … И всё так для меня неожиданно … – контакт развивался.
– Так покупайте и дело с концом! – только таким образом смогла выразиться дама-художница.
– А если не секрет, то кто вы такие? … Уважаемые! – контакт приостановился вопросом.
– Мы авторы! – выпалил квартет.
– Я вон ту реальность создала (и палец уклонился на стену, где на холстах было всё, кроме здравого восприятия) … А какой там идеальный набор всего! … Скорее всего, я так вижу, это отличный сюр … Как он Вам? … Такой сюр дай Бог каждому, кто в своём уме … – слова, похоже, были произнесены от дамы и жест от неё же.
Она кивнула в сторону тех троих, с кем изначально он начал умничать и добавила – И в трезвой памяти! Могли бы и поделится с нами тем, что имели …
– Я вся ушла в кубизм … Разве это не жёсткое противостояние по отношению к сегодняшней жизни … Разве Вы не видите в окружающем нас мире, как всё плывет и перетекает из одних граней в другие … Только в такой трансформации можно увидеть истинное развития и умирания сути вещей – это тоже явно было женское начало контакта.
– Что уставился на пейзаж? … Что тут непонятного? … – взбодрила оценщика культурного наследия мужская особь.
Он же уставился в цветные полосы и никак не мог понять – зачем они. Не тельняшка же … Их много для неё … Ну а смысл-то, тут каков?
– Белая – небо, голубая – море, коричневая – пляж, зеленые – это символично пальмы, и очень скромное Солнце … Вон там, в углу его символ – точечка жёлтая! … Вразумился? … Думать надо! … Глубоко! – как будто его мысли прочитал автор марины.
– Бесценный! … Натюрмортиком, не желаете ли обрадоваться-купить? … Есть такое, что Вы никогда не видели, не говоря о том, чтобы Вы такое ели … А если ели, то не знали, как должно сиё выглядеть на столе … Не говорю о внутрижелудочных видах употреблённой пищи … Если кончено задаться желанием, то можно изобразить процесс, как идёт переваривание деликатесов … Есть ли такое желание, бесценный? – это был уже знакомы мужской тембр.
– Да я это … – стушевался от такого напора информацией «бесценный».
– Берёшь? … Недорого … Всего лишь 15 … Не пожалеешь – в четыре горла информационный напор продолжился.
И тут «важный» вспомнил очень важный ответ для такого случая – «Я подумаю!». Его он и озвучил.
– Иди отсюда … И чтоб тобой не пахло … Пришёл тут к нам и климат портит … Думальщик … – в те же четыре горла ему было выдано «очувствование», вроде бы, как «на посошок», «стременную», «заворотную» и даже «заоколичную».

Компания опять погрузилась в молчаливую суть бытия. Он же, получив направление движения, не знал, как тут себя вести дальше. Выручили ум и глаз. Глаз увидел одну зрелую даму, сидящую в одиночестве и в отрешённом состоянии.

– Вы не подскажите … – уже не стесняясь себя, спросил посланный всеми символами.
– Да, о всём том, что в моих знаниях … – с чувством откликнулась женщина.
– Понимаете ли … Увидел я тут такую картину – на белом фоне мухи домашние в ряд выстроились … А под ними, под каждой из них, следы её жизнедеятельности … Я никак в толк не могу взять, что это? … Зачем так? … Смысл, какой в этом заложен? … Всё так прозаично на фоне вон того сюра, или вон той угревой сыпи … Да мало ли какие есть тут отвлечения от здравого ума …
– Да я вижу Вы большой знаток современного волеизъявления художественного вольнодумства … Так что же Вам тут с мухами не понятного при таких-то Ваших познаниях? … А если прямо говорить … То всё собираемся потравить их … А пока этого не случилось, они насмотрятся выставленных полотен, краски нанюхаются … А от того и изгаляются, как могут над посетителями и над нами …
– А Вы …
– Да я смотритель вот этого зала (она обвела рукой в воздухе).

От таких хвалебных нежданных слов смотрителя «важный» ажно весь пошёл карминовым* цветом, что даже очень совпало с галерейными колерами.
* кармин – красный краситель, получаемый из карминовой кислоты, производимой самками насекомых группы кошенили.

Уже находясь дома, раздевшись до всего и в позе, словно Роденовский «Мыслитель», он анализировал свои приобретения, полученные им от посещения ресторана-клуба, и галерейных разнообразий … Направленные на увеличения его общественного веса и собственной значимости

«Это уже всё запущено в моё сознание … Одним словом – в дело! … Надо бы конечно ещё в музыке искушение получить … Поднатореть, как говориться, в разных диезах … И, скорее всего, немного из литературного чем-то напитаться … Музыку ладно, это в нашем клубе … Там чего только не наслушаешься … А литературу? … Надо к соседу зайти … У него вроде бы одна книга есть …» – анализ добытого в гуще событий привел к новым жизненным путям для своего совершенства.

Это вызвало у него желание встать и взять дротик дартса, а взявши кинуть его. Дротик воткнулся в самый центр мишени. «С утра везёт!» – голова явно обрадовалась.
Затем был налит и выпит стакан самодельного сидра. Вино достигло конечной точки.
Он сел и возвеличился перед самим собой своим умом, вновь обогатившегося всеми теми впечатлениями, что получены им от его стараний … Глубину, широту, а равно и длину ума «бесценного», никто и никогда в жизненном проявлении не видел ... И скорее всего не увидит.

«А я, похоже, сегодня посредством мух, в свои сани сел!» – такая была последняя суточная мысль пред тем, как сформированный поверхностно «элитарный эстет», вступил в сон.


А. Коро, октябрь, 2024 г. (+ Тургиново)