Всё чудилась ограда, небо, космос...

Газ углекислый, тело возле тела,
Фистулой тонкой ноздри дикаря,
Как долго плоть страдала и терпела
В жестокой кочегарке бытия.

Всё чудилась ограда, небо, космос,
Златые, всепрощающие дни,
Глубокой осени потайный голос,
Кленовой замши полусладкие огни.

Плечи костлявые замурзанных осинок,
Разбитых чаш давно негорький смех,
Венок живой из собранных тропинок,
Проснувшийся в слезинке всплеск.

Сжимающая губы чаща - Сокровенность,
Меж небом и землёй, меж днём и сном,
Всё чудилась творцов смиренность,
Меж горечью и искренним добром.

Там в той толпе, под взрывами и воем,
Где люди как гнилые зубы в пасти зла,
Где каждый вздох под ледяным конвоем,
Где кажется, что Вечность умерла.

Почудился свист веток в чистом небе,
Неотразимых рек алмазный блеск,
Был Бог во чреве осени так бледен,
Познавший детство, временный арест.

Прилаженный закат к земле далёкой,
Синий дымок над брошенной избой,
Пьющий из луж, уставший, темноокий,
Осенний ветер, неба домовой.

Там в той толпе, где глупость и коварство,
Где дышит каждый червь на святость ран,
Почудилось Христово, Божье Царство,
Родимый ельник, вспаханный курган,
Где только боль становится лекарством,
Где только болью лечится обман,
Привиделось в толпе Христово Царство
И потому нас не убил УГАР...