Лилия живописи Анатолия. Слово об автопортретах

Автопортрет - отдельная тема для каждого живописца.

Во-первых, он всегда доступен для рисования. Смотри в зеркало или в память - и всё. Никого просить позировать не надо.

Долго думать тоже не надо - как себя представляешь, так и прав. Мне так кажется - бронебойный аргумент. Не поспоришь, не опровергнешь.

При этом ты презентуешь сам себя.

Корона-то где? Не забыть бы!

И народ видит характер художника, даже если что-то приукрашено, со всеми поправками - видит.

В автопортрете ничего не скроешь.

В книге одного живописца читала, как раздражали коллег его автопортреты в бархатных костюмах. Народ на выставках тоже негодовал, но на выставки эти шел охотно. Не было в застойное время у масс трудовых пиджаков бархатных, а стеганый халат был признаком сибаритства: либо принадлежности к артистам, либо жития на нетрудовые доходы.

На попреки отвечал товарищам по цеху просто: если пить не будете - будут и у вас бархатные пиджаки. И то сказать, не так уж дорого стоит бархат в магазинах тканей, при желании можно позволить.

Ну что ж, художник продолжал так писать свои портреты, то ли правдивые, то ли одевая себя, как девочки одевают бумажные одежки на бумажных куколок. Так хотел думать о себе.

А думы наши сбываются: тот художник жил не бедно, заказчиков привлекал богатых, тех, что у бедняка ничего не купят, а у пускающих пыль в глаза - возьмут без торга. Вестимо, подобное притягивает подобное, люди зажиточные подчиняются массе примет.

И все бы ничего, да судьба у того живописца оказалась - врагу не пожелаешь. Видать, неправда не только трудовой народ, но и высшие сферы раздражает. Такая история.

Видела я и еще проявления потуг на большее в среде художников - и тоже явлена потом была кара судьбы. Было дело - на выставку знакового художника народ стоял по дождливой осени в Москве часов пять. Наконец - все в светлом зале. Вошла жена художника - роскошное платье до пола, оторочен низ чёрными соболями. А на улице грязюка. Понятно - она приехала на машине к подъезду, во что бы превратилось ее платье на ветру и дожде? К чему это я? - не знаю. Живописец тот писал свои автопортреты в костюмах - пышнее первого. А жену писал в кисейных кружевах. Прикольно было ходить по выставке и слышать порицания людей. Все это смешно и грустно. Просто есть ситуации в жизни, когда умный человек положит подальше свои соболя и выйдет к народу в телогрейке. Лукавство в иную сторону - но будет более своим.

Анатолий лукавить не умеет.

У него есть несколько автопортретов - с цветами. Роскошь не бархата, а лепестков пионов. У него нежная душа. И недорогая одежда. И бедные рамы на картинах. Потому что деньги идут на холсты и краски - на творчество, а не на продвижение творчества. И это тоже- к вопросу об автопортретах.

Когда я работала в Москве и получала весьма приличную зарплату - у меня не было в мыслях купить шубу или теплое пальто. Я ходила зимой в легкой куртке. Могла покупать золото - но ни одного дорогого кольца в жизни я не купила, кроме бижутерии. С зарплатой я ехала на Никольскую, в магазин красок и покупала тюбики - колера - и те, что всегда нужны, и те, что редки. Это было таким счастьем! Счастьем было везти это богатство домой и знать, что творец мой обрадуется. Конечно, когда родились дети - магазины в моей судьбе стали совсем другими - с амамами, полятами, уйками, вуйтятами и т.д., и т. п, и это хорошо!

А к неисчерпаемому вопросу о самопрезентации расскажу еще историю.

В 2000 году летом мы сняли комнатку в доме у Сиверского озера. Там же рядом поселился художник, наш ровесник. Он  высокомерно смотрел на Толю: стоило сравнить экипировку художника - этюдник с иголочки, супер-пупер кисточки, альбомы, холсты, дорогая обувь и одежа. Это против Толиного заляпанного красками хромого этюдника - он же не любовался им, а использовал, и где другому хватало чистенькго на несколько лет, там Анатолий уже выбрасывал несколько разболтанных, ушатанных и задрипанных от работы. А оргалиты? Картонки? Тяжеленные в поездке - но много и дешево. А не один-два холста. Большие холсты ждали этюдов в мастерской. Добавьте еще одежу в краске - увлеченный художник в работе ляпался то о картину, то о кисточку, то об этюдник, который только что был в близкой красочной связи и с картиной, и с кисточкой.

Короче - недотёпа, а не художник.

Только вот как-то я вернулась в жилье пораньше - Анатолий рисовал, думала, наш знакомец-сосед тоже рисует. А он вернулся, сидит во дворе и плачет.

Неделя прошла у озера. И редко увидишь, чтобы мужчина горько плакал. Я думала - что-то дома вдруг? Спросила... А он и отвечает: я понял, что я не художник!
Он посмотрел, как Анатолий рисует.
Он посмотрел на его работу и результаты. Он оценил меру вдохновения, одаренности - может, и меру равнодушия к быту...

И он понял, что ошибся в судьбе. Что ему - не дано, не обещано.

Что красивый этюдник, ровненький этюд - которым, скорее всего, родные и близкие, критика и публика, дамы и девицы восхищаются, потому как надо чем-то восхищаться, а коллеги-художники охотно расхвалят, потому как боли в сердце от резца чужого таланта не увидят и не почувствуют - а не конкурента и захвалить не грех -

И вот все это бедолага понял и сидит, плачет.

Ну, там, где не утешил Бог, - и я не в силах утешить. Хорошо, что он понял. Наверное, художество не бросит - но жить будет в нем без огорчений. Может, оставит, как хобби, найдя в жизни занятие солиднее. Хуже нет - не разобраться в судьбе и попутать берега...



На фото: Анатолий Власов. Автопортрет в мастерской