Часть У. Леонид-летописец, гл. 2 армия, продолжени

Я не о тех, кто шли по деревням,
последнее зерно из хаты выгребая,
кто построптивей, тех уничтожая,
лишь только б выполнить приказ, а там...
А там пусть кровью, иль слезой ульются,
и новою бедой чрез годы отзовутся...
О сорок первом я, где комиссар
стал символом бессмертия и чести!
Был там, где бушевал пожар,
где кровь в окопах, не бульвар...
Кремлёвский призрак ханжества и лести.
*
Не зря в гражданскую и в те сороковые
он ненависти возбудил волну
врагов Советов, даже не одну,
отстаивая истины простые:
что жизнь прожить – не поле перейти,
не потерять себя, от подлости уйти.
Простая истина, в ней только об одном:
Мать, Родина - одна! Другой не будет!
И проклят будет тот,
кто дом родной забудет,
кто примет смерть спиной, а не лицом!
Высокие слова? Как для кого...
Кто с совестью, они же, рядовые.
Для алчного они всегда чужие,
своя рубашка ближе для него,
и долг - прикрытие,
как та необходимость,
пока не давит, всё терпимо...
*
Всё это о таких, кто в роли эмиссаров
политотделы фронта возглавлял,
политработниках в погонах генералов...
Я ж говорю о комиссарах
- политруках, кто жизнь свою отдал.
Поклон мой низкий тем, кто не вернулись
на свой парад Победы с той войны.
Пришли другие, всё перевернулось,
развалом армии великой обернулось,
за нею следом и большой страны.
Хватало их, таких вот юшенковых,
собою осквернивших Армии основы...
*
При этом, расхвалённом "летописце"
вновь возродили прежний институт
– нести в войска партейный атрибут
политработников - хористов.
Я знаю многих и не раз встречался...,
и видел словоблудье, лесть.
Была чужда им офицера честь,
всяк поиском мест тёплых занимался.
Карьера звала в тёплые места,
и в армию забрались неспроста...
Напев в те дни одной частушки модной
уже об очень многом говорит:
"раз на дворе январь холодный,
поедет в отпуск Ванька-взводный,
а если солнышко палИт,
то в отпуск едет замполит"...
(окончание следует)