2024

.    .    .





                ... год поражений.
ни слова. храни мою тайну - оборванным флагом
трепаться. я снова иду в твои лабиринты,
река. нам все еще нужно добраться до моря.

                ... утихни.
как рыба сквозь сеть, уйди из засады, невидим.
не выдай себя ни звуком, ни отзвуком мысли
радары хищно бессонно следят, осторожней.

                ... надежды
безумная роскошь - блестеть и манить, ты же видишь,
в карманах у нас - десяток обглоданных песо
вся наша надежда - бесплатна, как призрачный воздух.

                ... дыхание -
наш разговор. ты думал, как же беседуют
рыбы? выходит, мы и они - телепаты?
в каких языках лабиринтами роз и майолик
мы ищем друг друга и море, друг друга и небо
в рассветных лучах, не в силах проснуться
навстречу друг другу проходим, не узнавая?










.    .    .






Господи, выведи нас из тьмы.
Мы остываем.
Мы отмываем деньги волосами ж;н.
Господи, как ты нам смешон.
Говорили, воля Твоя, а вот -
Получи звереныш пулю в живот.
Говорили имя Твое, а мне
Дали кличку Бес на войне.
В говне, а не в прахе валялись мы
И смеялись, свихиваясь от тьмы;
Тьма смеялась в нас.
Где тогда был Ты?
Для чего молитвы твоих святых в пустоте звучат?
Так каков же ад, если здесь еще не ад?
Так каков же рай, чем утешить того зверька,
Что холодной руки никак не отпускал.
Что холодной реки уносимый течением, не
Говорил. Ни о Боге, ни о войне.

Господи, кто же выдумал этот бред
Про войну и мир, про тьму и свет.
Я себя слепого слепой веду,
Моисей в аду.
Все иду и иду с тех пор,
Хоть и ноги стер.
Если кто и выведет нас из тьмы -
Только сами мы.











.    .    .







со мной все в порядке
я просто схожу с рельс
и прямо сейчас отправляюсь
в неведомый рейс

и страх разжимает хватку
и, пока сохнет слеза, -
на улице нового мира
я открываю глаза

и новым зеленым светом
зовет меня светофор
а утром солнце поднимется из
незнакомых гор.













.    .    .







на свидание то ни один не пришел
и каждый
из двоих явился один
и ждал без надежды
и смотрел на спинку пустого стула,
украдкой
еще теплой чашки касаясь
с выпитым кофе.

а потом уходил, не обернувшись,
зная,
что другой уходил не обернувшись так же
оставляя слова на смятой салфетке..
(даже
официант не прочтет их, не взглянет, сметая мусор
со стола) унося с собой только горечь,
аромат одиночества,
яд обиды в деснах
накопив,
покажет клыки при встрече
закрываясь от мира своим капюшоном кобры.

и однажды слова иссякнут, не встретятся взгляды
помертвеет подлость, рана затянется шрамом
и последний взмах крыла запомнится белым,
как вино, что из тонких фужеров не выпито вместе.
сердце сжалось в последний раз
и больше не билось
в будний день
где осталось не сказанным даже "прощайте".











.    .    .






время выдохлось, как вино
и во рту только вкус - дрянь
а тебе уже все смешно
если с ночи мертвецки пьян.

это мертвого моря дно
это ужаса океан
я не вы плыву, я давно
уже потонул, мам.

мам, уже я давно не я
не кровиночка твоя
я кровавый теперь сапог
на одной из оторванных ног

я еще пригожусь топтать
лицо твое, земля-мать
где проглянет оно меж спин
и прикопанных мин.

я не так бы хотел взрослеть
я бы жизнь хотел прожить
а теперь проживаю смерть
я ей призван служить.

время, странная ты петля
спьяну я перепутал дверь
и ввалился в вагон, и по странной ветке
куда-то еду теперь.

впереди идущий людей
полон спящих, все как один
на ранцы склонясь, вцепившись
в поручни, едут, качаясь в ритм.

а в соседнем пустом стоит один
посредине, ко мне спиной
и, наверное, он состоит из спин
но постой-ка, ведь это моя спина
и затылок тоже мой.

я стучу в стекло и ору, но вой
подземки выходит в рев
и мы мчимся без станций по кольцевой
все быстрее.

кровь волной в голову
ты со мной не шути, тварь
двери вынесу топором
отвори, мам, открывай, мам
я пришел домой.

мама, я воевал.
доставай, наливай опохмел
я забыл,
что тебе рассказать хотел.











.    .    .





ни слова ни плеска
с тех пор как река замерзла
так немо небо
лишилось ли дара речи?
решил ли кто-то
на эти обрушить плечи
потоки света
чтоб затопило по горло
песком или воздухом
чтобы звучала сетью
распятых колками струн
песня чья-то морская
как дикую птицу
на волю ее отпуская
ты ждать и не мог бы
что кто-то ответит
ударом о медь языка
говором колоколен
меняется время
и письма летят без ответа
в прошедшее лето
кому-то, живущему где-то
кому-то, кто не ответить
по-прежнему волен.

а в каждом письме
свой язык
и чужим, непонятным
звучит адресату дождем
по листве барабанит.













.