Фома...

Я тебя совсем не слышу потому, что ты молчишь.
Улетает к небу выше эта гладь и эта тишь.
Что-то с божьей благодатью, пульс не бьется у сердец,
Звезды в небе, как распятье, и на «Савве Сербском» крест.
Только месяц окаянный сверху смотрит на дома,
Ждёт минуты покаянья, но не верует Фома.
Даже к батюшке Олегу он не ходит на порог,
А варяги едут, едут, будто нет других дорог.
Что варягу царство божье, если больше нет Вальхалл?
Все пути по бездорожью в Асгард конь его слизал.
Все драккары утонули в первый день ещё в Неве,
И свинцом налились пули, и застряли в голове
Думы, реки и озера, и забытый птичий путь…
Перекрёсток, светофоры, топай с этим как-нибудь.
Не моргает на иконе в темном царстве светлый лик,
Ничего Фома не помнит – кто здесь первый большевик.
И тебя Фома не слышит, только блики от свечей
Свет свой льют куда-то выше и как будто свет – ничей...
И стоит Фома с Олегом и ему и Богу врёт,
Что ещё и в этом веке он, ей Богу, не умрёт...