М. П. 19. Киев. Контрактовая ярмарка

*
Любили эту ярмарку и с нетерпеньем ждали.
На ярмарке все были балаганы интересны нам весьма.
Она в конце зимы в том доме открывалась,
Что на Подле был, и имя получил от слова он «контракт»,
А также во палатках с досок, кои вокруг дома.
К открытию её распутица была уж на дорогах.
Все запахи товаров были острыми, они
Уж были слЫшны от той ярмарки в значительной дали.
Там пахло бочками, что сделаны недавно,
Так ж кожей, пряниками, коленкором. Мне
На ярмарке особо были по душе
Игрушки, карусели и паноптикум. О них чуть дальше.
Хрустели маслянисты глыбы под ножами продавцов
Халвы и белой, и с шоколадом то ж.

*
Прозрачный розовый или лимонный
Рахат-лукум заклеивал нам рот.
На блюдах глиняных огромных
Навалены, как пирамиды, засахарены груши, сливы, вишни от
Кондитера, что в Киеве был знаменитый,
С фамильей Балабуха... такую трудно позабыть то.
А рядом на рогожах, что разостлали во грязи,
Стояли грубой резки в липкой краске солдатиков ряды -
То казаки в папахах, в шароварах -
Малиновы лампасы бысть на них,
А также барабанщики с глазами, из глазниц
Которые как бы пытались вылезть,
Да трубачи со пышными кистями на трубе.
Свистульки с глины в кучу свалены так ж здесь.

*
Весёлые дедкИ в толпе толкались,
Выхваливая «жителя морского» иль «тёщей языки».
Игрушка то заманчива была. Переворачивались и ныряли
В стеклянной узкой банке со водой мохнато-чёрные чертИ.
Нас звуков множество собою оглушало.
То выкрики различных продавцов, то лязг от
Дрог, что кованы железом, звон
Великопостный из Братского монастыря, да хор,
Включавший писк чертят с резины,
Свистулек свист,
Мальчишек вопли, крик,
На карусели, что крутились.
За некую приплату быстро так вертели карусель,
Что превращалось всё во пёстру смесь

*
Оскаленных, что из папье-маше, морд лошадиных,
Сапог и галстуков, подвязок разноцветных, кружев и платков,
Да юбок вздувшихся. А иногда во лица зрителям иль мимо
Летели, будто пули, стеклянны бусины - то рвалось
Вращением стремительным у барышни монисто.
Побаивался я паноптикума. Фигур из воска особливо.
Лежал убитый президент французский со улыбкой на лице,
Мол, как эффектно умер я - пехе-пехе...
+
Царица Клеопатра ко груди и твёрдой, и зелёной
Змеюку прижимала. Была змеюка эта чёрной.
Русалка со лиловыми глазами во мутной во воде
Во ванне цинковой лежала, вся в грязной чешуе.
+
В открытом сундуке под проволочной сеткой
Средь ватных одеял лежал удав.
Он мускулами изредка перебирал -
Шарахалися зрители от сундука при этом.
Гориллы чучело во окружении из стружек крашенных листвы
Во чащу девушку бесчувственну несло, а волосы у ней распущены и золотЫ.

*
Любой желающий за три копейки
Мог выстрелить из «монтекристо» во гориллу ту.
И если он в кружок на обезьяньей на груди бы метко
Попал, то оная роняла девушку тряпичную на пол. И тут ж
От девушки пыль густо поднималась.
Затем гориллу на минуточку за ширмою за ситцевой скрывали.
И снова появлялася она, свирепо уволакивая так ж
Во выцветшую чащу леса девушку.  Ещё за то любили ярмарку - она
Сбою Пасху близкою уж предвещала,
Поездку к бабушке в Черкассы, а
Потом прекрасную и необычную всегда
Весну, о, киевскую нашу.
...
Да, ярмарка, веселье, балаган...
Но в сердце, как «Клааса пепел» - киевская, наша что, весна.

==

На Контрактовой ярмарке балаганы действительно были интересные. Мы любили эту ярмарку и с нетерпением ждали всю зиму, когда она откроется.
Открывалась она в конце зимы в старинном Контрактовом доме на Подоле и в дощатых палатках вокруг этого дома.
Обычно ко дню её открытия наступала распутица. Острые запахи ярмарочных товаров были слышны издалека. Пахло новыми бочками, кожей, пряниками и коленкором.
Мне нравились на ярмарке карусели, игрушки и паноптикум.
Маслянистые глыбы белой и шоколадной халвы хрустели под ножами продавцов.
Прозрачный розовый и лимонный рахат-лукум заклеивал рот. На огромных глиняных блюдах были навалены пирамиды засахаренных груш, слив и вишен – изделия знаменитого киевского кондитера Балабухи.
На разостланных в грязи рогожах стояли рядами грубо вырезанные из дерева и раскрашенные липкой краской солдатики – казаки в папахах и шароварах с малиновыми
лампасами, барабанщики со зверски выпученными глазами и трубачи с пышными кистями на трубах. Кучами были свалены глиняные свистульки.
Весёлые старики толкались в толпе, выхваляя «тёщины языки» и «морского жителя». Это была заманчивая игрушка. В стеклянной узкой банке нырял и переворачивался в воде чёрный мохнатый чёртик .
Множество звуков оглушало нас – выкрики продавцов, лязг кованых дрог, великопостный звон из Братского монастыря, писк резиновых чертиков, свист свистулек и вопли мальчишек на карусели.
За приплату карусель вертели так быстро, что всё превращалось в пёструю смесь оскаленных лошадиных морд из папье-маше, галстуков, сапог, вздувшихся юбок, разноцветных подвязок, кружев, платков. Иногда в лицо зрителям летели, как пули, стеклянные бусы от разорванного стремительным вращением мониста.
Паноптикума я побаивался, особенно восковых фигур.
Убитый французский президент Карно лежал, улыбаясь, на полу во фраке со звездой. Густая неестественная кровь, похожая на красный вазелин, стекала у него по пластрону. Казалось, Карно был доволен, что умер так эффектно.
Восковая царица Клеопатра прижимала к твердой зеленоватой груди чёрную змею.
Русалка с лиловыми глазами лежала в цинковой ванне. В грязной чешуе русалки отражалась тусклая электрическая лампочка. Вода в ванне была мутная.
В открытом сундуке, обтянутом проволочной сеткой, среди ватных одеял спал удав. Он изредка перебирал мускулами, и зрители шарахались.
Чучело гориллы, окруженное листвой из крашеных стружек, уносило в лесную чащу бесчувственную девушку с распущенными золотыми волосами.
Каждый желающий мог за три копейки выстрелить в эту гориллу из «монтекристо» и спасти девушку. Если он попадал в кружок на груди у обезьяны, она роняла тряпичную девушку на пол. От девушки густо подымалась пыль.
После этого гориллу на минуту задергивали ситцевой занавеской, и потом она опять появлялась, всё  так же свирепо уволакивая девушку в те же самые выцветшие лесные чащи.
Мы любили Контрактовую ярмарку ещё и за то, что она предвещала близкую Пасху, поездку к бабушке в Черкассы, а потом – всегда прекрасную и необыкновенную киевскую нашу весну.

//

Отрывок из книги
Константин Георгиевич Паустовский
Повесть о жизни.
Книга первая «Далёкие годы»
Глава «Зимние зрелища»

№ 19