Председатель - поэма 4-10

Глава четвёртая

Он, взором всю охватывая Землю
и сокрушаясь, что пальба,
идёт и голосам всем внемлет:
– Такая трудная судьба

досталась мне на Этом Свете –
работать от зари и до зари,
быть председателем Совета
не просто, что ни говори.

С утра до вечера в заботах,
порой прихватываю ночь.
Ни воскресенья, ни субботы.
Чтоб в ступе воду не толочь:

то посевная, то уборка.
Зимой дороги – наша боль.
Все задают: “А где же горка?!”
Создать немедленно изволь.

С весны замучат тротуары,
потрескался на них асфальт
и прохудились вон ангары.
С меня содрать готовы скальп

в верху сидящие над нами.
И вертишься ты как юла
дождливо-солнечными днями,
но опускать нельзя крыла.

Коль взялся ты за гуж, мужайся,
не говори, что, мол, не дюж.
Отчаянно за честь сражайся,
не бойся ни жары, ни стуж.

Дополнил Михаил сквер-память –
поставил генералу знак,
второй воздвиг он ветеранам,
их забывать нельзя! Вот так!

Они же земляки сельчанам.
Мы их потомки на селе.
Они себя покрыли славой,
непревзойдённой на Земле.

Вернулись с доблестью солдаты,
работали, трудились на селе.
Мы обе указали даты
и имя, отчество у всех.


Глава пятая

“Чиновник он демократичный… –
все в сельсовете говорят, –
руководитель он отличный,
найдёте лучшего навряд!

И в отношениях спокоен,
не переходит он на крик
и уважения достоин,
быть вежливым ко всем привык.

Перед начальством не пасует,
отстаивает цель свою.
Бывает, иногда рискует”.
Что ж, дифирамбы пропою:

– С народом он в общенье ровен
и речь поставлена. Понять
легко его. И он не тонет
в многоречивости и вспять

не возвращается в докладе,
нет в лексиконе вредных слов.
Но если надо, значит, надо,
блюдёт традиции веков.

“Да он мужик вполне нормальный,
всё понимает в жизни сей
и в жизни высокоморальный,
к тому ж не моралист! Честней

его я не встречал во власти,
выкладывается сколь сил,
и потому он в жизни счастлив!” –
закончил лихо Михаил.

Его послушав, удивился
за смелость, честность, чёткость слов,
а он спокойно удалился,
пошёл готовить общий стол.


Глава шестая

Сверкало солнце – день погожий.
Село зелёное, поля.
Вокруг природа с раем схожа –
родная родина моя.

Встречают земляки достойно.
Читалась радость в их глазах.
Светилась луговая пойма…
…жизнь проплывала в образах.

Внимание нас подкупало,
с которым слушали стихи, –
аплодисменты не смолкали.
“Снимались, видимо, грехи”, –

изрёк Поэт Олег Суворов
и улыбнулся сам себе.
И загалдели дети хором,
обрадовавшись так судьбе,

что встретились с Поэтом чести
и совести ненастных дней,
отметили что праздник вместе,
так продуктивно-веселей.


Глава седьмая

Андрей – водитель домовитый –
доставил мастерски в село.
В сиденье будто бы он влитый,
он разговорчивый в авто.

Рассказчик всяческих историй.
Дороги мчалось полотно,
менялись виды, их узоры,
немое словно бы кино.

Шла раскадровка лент пейзажей:
то за забором виден сад,
а в нём картинные пассажи,
свисают груши, виноград.

А вот и сосны замелькали
за поворотом, поворот
в Боровиково вон видали –
рисован будто бы офорт.

А тут вот сквер всем ветеранам
войны давно прошедшей той.
Цветы краснеют будто раны
и опалённые войной.

На кладбище, что на пригорке,
мои родные предки спят
и в небо звёздное все зорко
с сочувствие ко всем глядят.

А вот и озеро “Большое”,
где мы ловили карасей,
да для меня оно святое
и в Мире нет его святей.

Охотник виден по походке,
определяет, тут скрадок,
и восклицает: “Да… находка
для будущей охоты впрок!”

Приехать он сюда мечтает,
на этот чудный водоём.
“Таких местечек на Алтае
не сыщете вы днём с огнём”, –

Андрей вдруг заключает громко
и возражений словно ждёт.
Охотничья настигла ломка,
и даже выступает пот.

От школы лишь один фундамент,
а тут черёмуха цвела.
Из пепла, может быть, восстанет,
такие странные дела.

Вот тут стояла наша кузня,
а тут загон для лошадей
и жеребец “Лужок” в нём – узник
коммунистических идей.

Гонял “Лужка” я к водопою,
команды выполнял мои.
Я чувствовал себя ковбоем
среди заснеженной зимы.


Глава восьмая

Открылся праздник песней славной
о земляках-сибиряках.
Затем вступил оратор главный,
звучала искренность в словах

да без начальственного тона
и без бумажки, так легко
и респектабельно без звона
словесного, но всё ж тонко

подмечено о состоянье
земли окрест, в селе самом
трава стоит как изваянье,
а то вон выглядит холмом.

Но в заключенье поздравленье
он произносит с торжеством
от имени всего правленья
Совета сельского в своём

спокойном стиле, и без спешки
он произносит все слова.
При этом расставляет вешки
и намечает путь глава.

Сердечность слов всех подкупает,
они по сути хороши,
он будто в вечности купает
в своей степенности Души.

По лицам видно, все довольны
и расположены к нему,
и не торопятся в застолье,
внимательны все потому.


Глава девятая

Моё желание не слишком
обременительно для вас?
Поговорим о новых вспышках
на солнце. Удивлён Парнас

звездой сверхнового свеченья.
Народы с нетерпеньем ждут
очередного отреченья.
Поздней уроки извлекут

иль всё забудут в передряге,
что был в стране когда-то царь.
Не всё скрывается во флаге,
да вся советская в том хмарь.

Повествованье затянулось,
пора заканчивать его.
Перо устало потянулось
опять к руке, но ничего

не написало напоследок.
Последователен ль был я
участником былых разведок,
широтный, снегом ветреным пыля.

Меня поправил председатель,
и уточнил он злобу дня:
– Найдётся сих стихов издатель.
И успокоил тем меня.

И появилось вдохновенье,
поэма обрела сюжет,
в ней запечатлено мгновенье
и приоткрыт её секрет.

Июс – река, детсад и школа
воспитывали сорванцов,
походы по реке и в поле
под наблюдением отцов.

Любили бегать и бороться
со сверстниками всей страны.
“К преодолению готовься!” –
плакат кричал им со стены.

Из школы в год же окончанья
он в Красноярский институт
проходит враз без замечаний –
дороги к знаниям ведут.

Какое странное названье
реки по имени Июс.
Я провести хочу дознанье.
Произошло не от Исус?

На первый взгляд они созвучны,
но топонимика не та.
Мои желанья не научны,
а в голове лишь пустота.

Кто дал реке названье это?
Вопрос неразрешимый мой,
что ж, помогите мне, Поэты,
своей всей дружною семьёй.


Глава десятая

Добраться чтобы нам до “Знаков”,
пришлось сигать ограду в рост.
Крючок вцепился, так, однако,
вцепляется дворовый пёс.

Не лает, но не разрешает
в калитку вежливо пройти
и зубом загнутым стращает,
как пёс стоит он на пути.

Попытки наши безуспешны –
открыть крючок мы не смогли.
Мы признаёмся, люди, грешны.
Чтоб поклониться до Земли,

пришлось пойти на вероломство
и вспомнить молодость свою,
прыгучим обладая свойством,
преодолели высоту,

да не такую, а повыше –
заборов и ограды дней,
с разгона, махом брали крыши,
гоняя сизых голубей.