Не видел жизни после смерти

Опять вернулся. Правда, глупо?
Опять пишу, чтобы писать,
Ищу пристанище, уют, но…
Не могу рассудок обуздать.

И снова в цикле повторений,
Опять постель, безумство, ложь,
Всё это будто бы мицелий
Во мне растёт, ну, да, и что ж?

И что же делать? Снова браться,
Куски из плёнки собирать,
Искать сестёр, погибших братцев,
Из пепла с прахом трупы изваять?

Не для того мы расстаёмся с дураками,
Чтоб дураками после стать.
Мы сожалеем, если кто-то умирает,
Мы сами сожалеем умирать.

Но смерть – последствие, концовка,
Она внезапно настаёт,
Не дав часы на подготовку,
Она приходит и берёт.

Цепляет шею мёртвой хваткой,
Какой забавной каламбур…
Ей невозможно выдать взятку,
Ведь сдачи нет с её купюр.

Кутюр: Луи Виттон и Гуччи,
На море новенький пентхаус,
Но то ли ты по жизни невезучий,
Иль покорить собрался Марс?

И там, и тут не в деньгах счастье,
Они его лишь помогают обрести.
А я – безумен и несчастен.
Несчастье – генотип моей судьбы.

У нас ведь общая проблема:
Вокруг повсюду дураки.
Но дураками нас Всевышний сделал.
Законы Божьи нужно соблюсти.

И слепо верить в райские сады,
Где снова демон-искуситель,
Нам поклянётся в несгораемой любви,
Чтоб затащить в свою обитель.

Смешно, не правда ли, и грустно,
Банально грустно осознать,
Что человек творит искусство,
Чтобы сквозь искусство чувства передать.

Чтоб не сказать на ухо другу,
Чтоб не родителям сказать,
Как тяжело идти сквозь вьюгу,
Как тяжело себя понять.

Понять часы, стучащие под сердцем,
Понять, что лучшее – не ждёт,
Оно уходит, хлопнув дверцей,
Уйдя однажды – не придёт.

И остался ждать прихода,
Я ждал явление Христа,
Но то ли там испортилась погода,
А то ли он не помнит про меня.

Безбожник. Грубиян и скандалист.
Курю и пью всегда в стихах,
На деле – просто чистый лист,
Что прячет слёзы на глазах.

Опять вернулся, чтобы рассказать,
О чём и что – не понимаю,
Мне просто хочется кричать,
И то, что глупо это – знаю.

Рифмую «Ложь» и «Нож» повторно,
Любви-крови проговорю,
Стихи – не «весело», «задорно»,
Стихи - «Не понимаю, не могу».

Не силах выбраться из цикла,
Я снова рву всю плёнку на куски.
Я в колесе морская свинка,
Не знаю море, по нему не чувствую тоски.

Безродный. Слабый. Бесхребетный.
Зато гуляка-весельчак.
Интеллигентный образ сделал,
Теперь я понял – сделан он не так.

В нём нет искры, изюминки, азарта.
В нём не исполнились мечты.
Я бы хотел вернуть себя на пару лет обратно,
И повторить всё то, что натворил.

Опять грубить, но посильнее.
Опять любить без памяти и чувств.
Я – по-другому не умею,
Я по-другому никогда не научусь.

Такой, как есть – не идеален.
Такой, как есть – и наплевать.
От дураков всегда куда-то убегали,
Чтоб дураками после стать.

В конце концов – умрут однажды,
Все дураки и видные умы,
От голода, от старости, от жажды,
От взрывов за окном и от войны.

Умрёт надежда, вера и любовь,
Умрёт и тот, кто умереть, казалось бы, не может,
Но все мы – мясо, просто плоть,
Которой медицина не поможет.

Все после жизни видят смерть,
Все знают точно, кто умрёт.
Ты знаешь, что случится завтра?
А, если цикл вдруг пойдёт наоборот?

И мёртвые окажутся живыми?
Живые вдруг окажутся в земле.
Любимые вдруг станут нелюбимы?
А пацифисты – с пистолетом в кобуре?

Что будет, если жизнь перевернётся?
И нас с собой перевернёт?
Мечтать легко…Но мёртвый – мёртвым остаётся.
Живой – останется живым.
Пока ещё его на небе крутят плёнку,
Но даже эту плёнку…однажды может зажуёт.