Когда ангелы плачут часть 1

Когда Эльза наконец осознала, что источник существования найден, на мгновение её лицо осветилось тихой радостью. Жить честно своим трудом — великий дар, слава Богу! Постепенно она погружалась в работу. Она даже приобрела себе поддержаный Xiaomi; ей доставляло удовольствие любоваться и делать селфи своего прекрасного лица, когда она выкладывала в социальные сети фотографии; всё пережитое постепенно забывалось, и думала она лишь о дочери Сабине, о светлом будущем; она чувствовала себя почти счастливой.
Эльза сняла скромную комнатку и обставила её в кредит: это был остаток той прошлой жизни, до эвакуации.
Не имея возможности выдавать себя за россиянку, она остерегалась говорить кому-либо, что у неё есть маленькая дочь, оставленная у очень хороших людей.
Не умея хорошо писать по-русски, находясь в России, она была вынуждена использовать переводчик.
Как и все молодые матери, она часто погружалась в смартфон, и это замечали. В женской швейной мастерской начали шептаться, что Эльза "кому-то пишет" и что у неё "странные повадки".
Никто так не подглядывает за поступками других, как люди, которым нет до них никакого дела. Почему тот возвращается домой поздно вечером? Почему другой никогда не оставляет ключ у вахтёра? Почему та всегда расплачивается с таксистом наличными и не доезжает до своего подъезда?
Существуют люди, готовые потратить на разгадку подобных тайн больше времени, денег и усилий, чем потребовалось бы на десять добрых дел, и всё это даром, ради интриг и сплетен, не ожидая от своих действий иного вознаграждения, кроме удовлетворения любопытства. Зачем? Без всякой цели. Из чистого желания всё узнать, выведать, пронюхать. А разоблачения подобных тайн, сообщённые во всеуслышание, часто приводят к катастрофам, разборкам, банкротствам, разрушению семей, эти факты калечат чью-нибудь жизнь, к великой радости "разоблачителей", открывших всё без всякой корысти, чисто в угоду инстинкту. Явление — это печальное.
Некоторые сплетничают из-за своей внутренней потребности. Их разговор — пустая болтовня или базарная суета, похожая на двигатель внутреннего сгорания, топливом для которого служат сплетни.
Итак, за Эльзой устроили надзор.
К тому же многие завидовали её внешности, великолепным волосам и жемчужной улыбке юной девушки.
Приметили, что нередко, работая, она отворачивается, чтобы украдкой утереть слезу. Это случалось в минуты, когда она думала о своей малышке, а быть может, и о человеке, когда-то любимом ею. Впрочем, она всем говорила, что никогда по-настоящему не любила.
Ах, разрыв с прошлым всегда мучителен.
Сплетницы-мигрантки из швейного цеха интересовались, с кем это она постоянно переписывается.
Подсмотрев через плечо в её смартфон во время обеденного перерыва, наконец узнали, что у Эльзы есть ребёнок. "Очевидно, она особа лёгкого поведения". Нашлась какая-то женщина, заявившая, что видела её маленькую дочь.
Впрочем, всё это были просто неприятные мелочи, преобладающие в жизни беженца или гастарбайтера.
Она всегда стремилась что-то изменить в своей жизни и сделать лучше. Чтобы хоть как-то устроиться, понадобилось немало времени и сил. Эльза проработала на подпольной швейной фабрике около года, когда в одно прекрасное утро управляющая производством передала ей от имени владельцев пятьдесят тысяч рублей, вернула документы, объявив, что она уволена из мастерской и что ей лучше уехать из этой области подальше. Управляющая сослалась на учредителя Павла Сергеевича.
Это случилось как раз в тот месяц, когда глава семьи, у которой жила её дочь, потребовал на расходы вместо шести тысяч двенадцать, а затем вторично попросил прибавки — с двенадцати до пятнадцати тысяч в месяц на содержание Сабины.
Эльза была ошеломлена. Она не могла покинуть подмосковный Серпухов, задолжав за аренду квартиры и мебель. Пятьюдесятью тысячами, врученными ей этим негодяем Павлом Сергеевичем, она не могла покрыть долгов.
Она пробормотала несколько жалобных слов, но управляющая резко приказала ей немедленно оставить швейный цех. Эльза, впрочем, не была из лучших мастериц. Она покинула цех, подавленная обидой больше, чем отчаянием, и поспешила в свою крохотную комнатку плакать.
С потерей работы, всем будут очевидны ее финансовые проблемы.
Она не могла говорить. Подруги советовали ей пойти к владельцу, к этому Павлу Сергеевичу, но она не посмела. Учредитель дал ей пятьдесят тысяч из великодушия, но выгнал её. Она подчинилась этому приговору. И стеснялась обращаться к начальству.
Если говорить вкратце, её уволили из-за интриг и, возможно, из-за её красоты и молодости. Ведь внешне она сильно выделялась на фоне взрослых некрасивых женщин-швей.
Жизнь переполнена такими сплетениями обстоятельств. Да и учредители и высокие начальники не имели привычки заходить в швейную мастерскую, расположенную в цокольном этаже старого здания бывшего завода.
Начальство ничего не знало о происходящем там.
И поручило весь надзор и ведение дел в цеху этой старой злой женщине, наделив её неограниченной властью над мигрантами-рабочими. На основании этих полномочий и с полным убеждением в правильности своего поступка управляющая сама вынесла приговор и "казнила" Эльзу.
Что касается пятидесяти тысяч отступных, то она выдала их из зарплатного фонда, который находился у неё в безотчётном распоряжении.
Эльза стала искать место разнорабочей и уборщицы — ходила по больницам и частным аптекам, предлагая свои услуги. Никто не захотел нанять её. Из города уехать она не могла. Банк, оплативший ей мебель, пригрозил ей, что, если она покинет город, то её арестуют как мошенницу! Арендодатель, которому она задолжала за квартиру, сказал: "Вы молоды и красивы, найдёте, чем уплатить!" Это всё было отвратительно и ужасно, да ещё эта осенняя погода — ветер, дожди.
Она разделила свои отсупные между арендодателем и банком, возвратила изготовителю две трети вещей, сохранила только необходимое и осталась без работы, без заработка, с одной кроватью и с общим долгом в двести тысяч в нескольких микрофинансовых организациях, основную сумму которых, конечно же, составляли пени и проценты, накапливавшиеся по пять тысяч в день.
Вскоре всё-таки она устроилась шить спецодежду и тёплое бельё для солдат на дому на старенькой машинке, которую ей любезно предоставила соседка, и зарабатывала тысячу двести за рабочий день. Дочь ей обходилась в тысячу ежедневно, и тогда-то она и стала не вовремя высылать деньги "отцу семейства", где жила Сабина.
Одна русская пенсионерка-соседка, к которой она ходила кипятить чайник, научила её некоторым лайфхакам, как жить на небольшие суммы.
После утешения жить на малом есть ещё наука жить на ничто.
Эльза научилась обходиться зимой без отопления, научилась отказывать себе в удовольствии держать кошку, съедающую на сто рублей корма в сутки, научилась превращать юбку в одеяло и одеяло в юбку, научилась экономить электричество и подключаться к бесплатному вай-фаю, ужинать при свете окна противоположного дома и даже завела полезные знакомства с местным продавцом в овощном ларьке, который отдавал ей овощи и фрукты, потерявшие товарный вид,на витрину их уже не выставишь, а пропадать жалко, вот он и отдавал их Эльзе вечером перед самым закрытием магазина. Никому в голову не придёт всё, что умеют извлечь из ста рублей некоторые жалкие существа, состарившиеся в нищете, но честности. А умение изворачиваться у некоторых пенсионерок доходит до таланта. Эльза приобрела этот талант и несколько приободрилась. В это время она сказала одной из своих соседок:
— Вот видите, я говорю себе, что, оставляя на сон по пять часов в сутки и остальное время проводя за шитьём, я могу заработать себе на хлеб. Когда на душе невесело, живётся плохо. Следовательно, с лишениями, заботами и коркой хлеба с одной стороны, и моим горем — с другой, я буду сыта.
Иметь ребёнка при себе в её ужасном положении было бы большим утешением. Она даже подумывала взять её. Но как заставить малышку разделять её лишения? Кроме того, она была должна семье, где сейчас проживала Сабина! С ними ей нечем было расплатиться. А дорога? На какие деньги ей отправиться, если даже на поезд нет средств?
Пенсионерка старой закалки, преподававшая ей то, что можно назвать наукой лишений, была святой личностью; звали её Маргаритой Ивановной; она была коммунисткой, но в то же время набожной; неимущая сама, она была милосердна к бедным и даже к богатым, была продвинута настолько, что могла читать каналы в Telegram, и верила в Бога, в инопланетян и пришествие Ленина с Христом; она обладала очень нужными знаниями.
За такую праведную и правильную жизнь она, несомненно, попадёт в коммунистический рай. У земной жизни, к счастью, есть завтрашний день.
После того увольнения Эльза была так подавлена проблемами, что не хотела выходить из дома. Учёные доказали, что современный человек получает больше стресса от потери работы, чем от потери близких родственников.
На улице ей казалось, что на неё оборачиваются прохожие и за спиной показывают пальцем; все смотрели на неё, и никто не улыбался. Едкое и холодное презрение чужих людей в чужой стране пронизывало её тело и душу, как струя пронзительного холодного осеннего ветра.
В маленьких городах падающую вниз девушку словно раздевают насмешливые и любопытные взгляды толпы, а в больших, так как Москва, эта неизвестность заменяет плащ-невидимку. С какой радостью Эльза перебралась бы в Москву. Но это было невозможно.
Пришлось привыкать к презрению, как она уже привыкла к нищете. Мало-помалу она и с этим освоилась. После двух или трёх месяцев она стряхнула с себя депрессию и начала ходить по улицам, как ни в чём не бывало. "Ах, наплевать", — говорила она.
Она появлялась на улице с поднятой головой, с горькой улыбкой на губах, чувствуя, что становится дерзкой.
Ведьма-управляющая цехом видела иногда из салона своего внедорожника проходившую мимо Эльзу, замечала скромность "этой твари", которой, по её милости, "показали надлежащее место", и торжествовала. У злых людей бывают минуты чёрной радости.
Постоянная физическая работа утомляла Эльзу, у неё появился кашель. Она иногда говорила своей соседке Маргарите Ивановне: "Пощупайте мои руки, как они горят!" Тем не менее по утрам, когда она расчёсывала обломком старого гребня свои роскошные волосы, блестевшие, как шёлк, у Эльзы бывали минуты счастливой кокетливости, которых никто не мог видеть.
Выгнали её из швейного цеха осенью, которая стремительно перешла в холодную зиму. Наступили короткие дни и недостаток работы. Зимой нет ни тепла, электричество часто отключали за неуплату, вечер и утро сливаются в туман, в потёмки, за окном серо, ничего не видать. Серпуховское зимнее небо словно свинцовый свод. Весь день сидишь, как в подвале. Солнце выглядит тусклым. Ужасное время года! Зима превращает падающую с неба воду и человеческое сердце в лёд. Как если бы это были слезы ангелов. Коллекторы преследовали Эльзу. Заработки её были слишком малы — долги росли.
Псевдо "отец семейства", а именно — телефонный мошенник или, быть может, мошенники, которые, взломав её страницу в ВК, узнали всю тяжесть из переписок и, воспользовавшись ситуацией, вымогали с неё деньги якобы за содержание дочери, писали от лица главы семейства, в котором она была вынуждена на время оставить свою маленькую дочь.
Мошенники, недовольные её неплатёжеспособностью, наполняли её смартфон тревожными сообщениями, приводившими её в отчаяние своим содержанием и разорявшими её отвлечением от работы на плач и ответы в переписке.;;Однажды они сообщили ей, что маленькая Сабина выросла из своих старых вещей, что в эти холода ей необходима тёплая куртка, и что матери следует выслать на эту покупку десять тысяч. Эльза, получив это известие, целый день перечитывала его на телефоне. Вечером она отправилась в парикмахерскую на углу их улицы и вынула из пучка заколку. Её чудесные тёмные волосы рассыпались до пояса.
— Какие прекрасные волосы! — воскликнул парикмахер.
— Сколько вы за них дадите?
— Десять тысяч.
— Стригите.
Она купила тёплую куртку и отправила её доставкой. Несмотря на потерю своих роскошных волос, Эльза была рада покупке. Одна мысль о том, что она помогла дочери, согревала её.
Эта куртка привела мошенников в ярость. Они хотели деньги, а не вещи, которые к тому же шли не по их адресу.
Эльза думала: "Моей крошке тепло, я одела её на зиму своими волосами". Она прикрывала остриженную голову вязаной шапкой и даже в этом наряде оставалась миловидной. Но в душе Эльзы происходили тяжёлые перемены. С тех пор как она не могла больше заплетать свои прекрасные косы, всё стало ей безразлично. Проходя мимо подпольной швейной фабрики в часы, когда гастарбайтеры отдыхали после обеда, она нарочито смеялась или пела песни.
Одна старая работница, услышав этот смех и пение, сказала: "Вот девушка, которая плохо кончит".
От всех лишений и невзгод она хотела убежать и нашла в интернете отвлечение — первого встречного парня, не любя его, чисто из интереса и отчаяния. Это был негодяй, наркоман и карточный игрок, безработный, который бил её и расстался с ней с тем же чувством отвращения, с каким она сошлась с ним.
Зато мысленно она постоянно думала о дочери — она обожала свою малышку.
Чем глубже её тянуло на дно, чем более сгущался вокруг неё мрак, и тем ярче разгоралось чувство к этому далёкому ангелочку. Она говорила себе: "Как только начну зарабатывать, возьму к себе мою Сабину", и эта мысль заставляла её улыбаться. Она не переставала кашлять и ночами чувствовала холодный пот вдоль спины.
В одно ужасное воскресенье она получила от мошенников сообщение: "Сабина заболела короной, каким-то новым страшным штаммом. Нужны дорогие лекарства. Для нас это дорого, и мы не можем их достать. Если вы не пришлёте нам четыреста тысяч в течение недели, ваша дочь погибнет". Прочитав это, она расхохоталась и рассказала старой соседке-пенсионерке:
— Капец, нечего сказать! Достань им четыреста тысяч! Такую мелочь! Ведь это почти пять тысяч долларов! Откуда я их возьму? Как глупы эти люди, я так в них разочарована!
Однако она вышла на лестницу и в тёмном подъезде, вновь перечитывать сообщение. Затем сбежала с лестницы вприпрыжку и продолжала хохотать. Кто-то, повстречав её, спросил:
— Что с вами случилось, у вас всё в порядке, девушка?
— Я получила глупое сообщение, — ответила она. — У меня требуют четыреста тысяч. Психопаты!
От горя она выпила дешёвого красного вина и полезла в интернет искать способы быстрого заработка.
Всё вокруг кружилось и крутилось: сайты, баннеры, телеграм-каналы, незнакомые люди, доски объявлений, незнакомый жаргон. И вот на одном из этих сайтов она нашла вариант: какой-то сербский врач покупал органы.
Она подходила под все параметры. Немного поговорив ночью с контакт-центром, получила больше информации и была в ужасе.
"Почка за пять тысяч долларов — но это как раз четыреста тысяч, которые нужны моей Сабине. Моей малышке, моему ангелу".
Она побежала в алкомаркет, но он уже был закрыт.
Эльза вернулась домой в негодовании и рассказала о том, что нашла в интернете, старухе-пенсионерке.
— Подумайте, какая гадость! Вот мерзавцы! Как позволяют подобному негодяю разгуливать по сети! Предлагает вырезать мне почку! Хороша я буду без почки! А без неё можно жить? Волосы вырастут, не то что органы! Ах, он тварь! Я бы предпочла броситься вниз головой с пятого этажа! А он сволочь пишет «Бери билет до Москвы вечером.»
— А сколько он давал? — спросила Маргарита Ивановна.
— Пять тысяч долларов.
— Это почти четыреста тысяч рублей.
— Да, — вздохнула Эльза, — это почти четыреста.
Она задумалась и принялась за шитьё. Через двадцать минут бросила работу и стала перечитывать сообщение от мошенников снова.
Вернувшись на место, уселась возле Маргариты Ивановны, пришедшей с горячим чаем.
— Не знаете вы, опасна ли эта корона в новом штамме?
— Знаю, — ответила старуха, — это неведомая болезнь.
— И на неё нужно много лекарств?
— Ещё бы! Кучу лекарств.
— Ну а в чём состоит болезнь?
— Да как вам сказать, человек начинает задыхаться.
— И это привязывается к детям?
— В особенности к детям.
— И умирают от этого?
— Если не привиты, очень часто, — отвечала пенсионерка.
Эльза вышла ещё раз за дверь и опять открыла переписку.
Вечером она ушла из дома и отправилась на станцию в сторону Москвы.
Только через два дня пенсионерка обнаружила её обувь в коридоре.
Они работали постоянно вместе, чтобы экономить электричество; бабушка застала Эльзу, сидящую на постели, бледную и дрожащую. Она так и не ложилась. Вязаная шапка сползла с головы. Настольная лампа тускло мигала.
Старушка присела на пороге при виде такой картины.
— Господи! Да что же случилось? — спросила она в ужасе, а потом взглянула на Эльзу, повернувшую к ней свою остриженную голову.
За эту поездку молодая красивая Эльза постарела лет на десять.
— Господи Иисусе! — ахнула Маргарита Ивановна. — Что с тобой, Эльзочка?
— Ничего, — ответила она. — Теперь моя девочка не умрёт от этой страшной болезни из-за недостатка лекарств. Я очень рада.
При этих словах она показала старухе две пачки новеньких двухтысячных купюр, лежащих на столике.
— Боже мой! — воскликнула Маргарита Ивановна. — Откуда ты взяла такое богатство?
— Я продала почку, — пояснила Эльза и, улыбнувшись, задрала свитер, показала свежий шрам на боку, заклеенный пластырем.
Лампа освещала её лицо. Улыбающиеся губы были в крови. Красноватая слюна появилась в уголках рта, а во рту зияли две чёрные дыры на месте передних зубов.
— А с зубами-то что случилось, Господи Боже!
— На меня в поезде напали на обратном пути, хотели отобрать деньги, сильно избили двое мужчин, но я не отдала деньги, я вырвалась. Помогите мне закинуть с вашей карты, а то мои все под арестом, если я туда положу хоть копейку, их банк заблокирует.
Старуха, плача и причитая, побежала в отделение Сбербанка и положила деньги на свой счёт, как просила бедная девушка.
Эльза с гордостью отправила четыреста тысяч на счёт Приватбанка в Мариуполь. Впрочем, это была просто хитрость мерзавцев, которые притворялись приёмными опекунами её дочери, чтобы выманить деньги. На самом деле её Сабина и не думала болеть, но мать этого не знала. Мошенники неистовствали, даже не смотря на получение столь крупной суммы, они зацепились за банковскую комиссию, что составила около 1400 рублей, и Маргарите Ивановне пришлось дослать эту сумму из своих денег.
После этого Эльза выбросила своё зеркало в мусорное ведро. Под конец очередного зимнего месяца она ради экономии, переехала из комнатки на втором этаже в мансарду под самой крышей, где не было даже замка — дверь запиралась на щеколду. Это было нечто вроде чулана, с потолком - скошенным углом до пола, так что постоянно рискуешь удариться головой. У неё не было уже кровати, лишь старый матрас, называемый ею "постелькой". Из мебели — только развалившийся деревянный стул. В углу стоял горшок с высохшим фикусом. В другом углу — пятилитровка, заменявшая умывальник; зимой вода в ней замерзала. Эльза, утратившая сначала здоровье, утратила затем и кокетство. Это окончательный симптом падения. Она выходила на улицу в грязной одежде. За недостатком времени или из неряшливости перестала стирать и зашивать своё бельё. По мере того как снашивались пятки тёплых носков, она глубже стаскивала их в рваные кроссовки. Это было заметно по неравномерным складкам. Ее пуховик засалился и скомкался и уже не грел, о маникюре и педикюре она забыла совсем. Коллекторы безжалостно устраивали ей сцены и не давали покоя. Они преследовали её на улице, поджидали на лестнице, звонили, писали по ночам.
Чтобы вставить самые дешёвые передние зубы, ей надо было ждать полгода или платить сто тысяч.
Однажды она решила покончить с жизнью, набрала сильнодействующих просроченных препаратов в аптеке, которую иногда мыла, подрабатывая.
И уже написала об этом в группе, где общались гастарбайтеры.
Не увидев никакой реакции от этого единственного общества в сети, Эльза с безразличием начала запивать таблетки холодной водой. Её никто не останавливал, хотя она этого так хотела. Она блефовала, но этот блеф, к сожалению, никто не видел.
От таблеток стало невыносимо хуже: заболел живот, началась тошнота. Она захотела побыстрее с этим покончить и выбежала на общий балкон в подъезде.
В лицо подул холодный ветер с колким снегом, и утренняя темнота ещё больше пугала.
Она достала смартфон — на экране было 7:20. Ей было невыносимо плохо; она страдала даже от того, что у неё не получалось уйти из этой жизни. Там, стоя на балконе, думала, почему всё это происходит именно с ней, почему не может, как остальные, жить счастливо со своей семьёй, за что ей все эти муки и страдания.
Через мгновение её мысли прервал рассвет: первые лучи солнца вырвались из-за горизонта и алым светом осветили бетонную  стену общего балкона.
Эльза взглянула на освещенный фрагмент стены и увидела нацарапанные кем-то буквы. Солнце неумолимо вставало и освещало их всё больше и больше.
На стене были написаны стихи — несколько строк на русском.;;Это было стихотворение — то ли Шекспира, то ли Шопенгауэра; она не разбиралась в поэтах. Но строки тронули её до глубины души и придали сил.
Губы дрожали, когда она произносила слова вслух:

Не покидай, сдаваясь, мир, где был рождён,
Не опускай покорно резанные руки.
Свой гнев, обиду — всё, чем был пленён,
Отчаяние и слёзы, адской муки,
Направь клинком сквозь сумрак вечной тьмы,
Разрушь оковы первым сложным шагом.
И всё в аду, где ждут давно, переверни,
С колен поднявшись над кромешным мраком.
Не покидай, без…..

На этом строчки обрывались.
Солнце поднялось, заливая алым светом многоэтажку. Эльза побежала в туалет и вызвала рвоту, после чего долго спала.