Сердитый монолог

Ничего не способный создать,
С виду часто застенчивый скромник,
Он солдат. Их несметная рать.
Именуют солдата – чиновник.

Трусоват. Но в глубинах души
Знает твёрдо, едва ли не с детства:
Средства все для того хороши,
Чтобы жить широко, не по средствам.

В этом смысл его жизни и цель.
И, меняя повадки и лица,
Он, покуда не сядет на мель,
Всё на хлебное место стремится.

Нас – без счёту, он – как бы один,
И ведёт себя князем удельным.
Не слуга он для нас – господин,
Мы во власти его беспредельной.

Шагу нам без него не шагнуть:
Не прожить без заветной бумажки,
Не разведать, где правильный путь,
Не добиться законной поблажки.

Кто-то скажет: не все таковы…
Но ведь более чем половина.
И растут их полки! От Москвы
До Чукотки они не покинут
Терпеливую с древности Русь.
Головой в том ручаться берусь.

Здесь чинушам такое раздолье!
ЧтО им стыд! Не пугает и плеть…
Никогда они общею болью
С нами всеми не станут болеть.

А своих – различат за версту,
У чиновников чуйка такая.
Собираются в серые стаи,
Отбивают попавших «в беду».
В касте той дисциплина своя,
Там свои удальцы и герои.
Крепко спаянным строем стоят,
Хамоватым, но вежливым строем.

Всё тучнеет огромная рать,
Что жрецами себя возомнила!
Мне на раз уж на ум приходило:
Слово «жрец» происходит от «жрать».

Коли в тёплое кресло залез,
Тут уж, ведают добрые люди:
Хоть блюдёт он властей интерес,
Но и свой интерес не забудет!

Всё едино ему: мир, война.
Будет мир – наживётся на мире,
И война для него – мать родна,
На войне и возможности шире.

Для таких нет ни стран, ни границ.
Им родная страна – лишь кормушка.
Безгранично чиновных бездушье,
Безразличье – примета их лиц.


Я вот думаю: армии этих «солдат»,
Аккуратных, учтивых, спесивых,
Может, просто за то населению мстят,
Что все мы ещё всё-таки живы?..