Сглаз

Солнце утром, заглядывая в окно, дарило заряд бодрости и настроения на весь день.
Хотелось пойти и найти эти горы, которые надо свернуть.
Идти и искать не надо, они рядом. Самая высокая - это гора посуды в раковине. Остальные помельче: сор на полу, в нём нагло валяются носки и ещё много чего...
Свернуть эти горы раз и навсегда не получится, завтра они начнут расти вновь,но их можно переместить с места на место. Сор в пылесос, бельё в стиралку, посуду в посудомойку. Если солнце не заглянет, то совесть принимается меня грызть, а я принимаюсь за дело.
Удовлетворение от работы появлялось, но исчезла бодрость. Так бывает всегда и во всём.

    Неожиданно наступил этот день, когда солнце утром оказалось бессильным.
Совесть грызанула, сплюнула и, свернувшись клубком, уснула.
Несвороченные горы остались довольны и стали расти. Появилась Апатия. Откуда пришла и зачем наступила на меня, было неизвестно.
Я лежал, уставившись в экран телевизора,но все было в мире фиолетовым.
Апатия сидела у дивана, пела грустные песенки и шептала мне на ухо гадости про людей, воспитывая во мне мизантропа.
Взяв со столика газету местного разлива,  стал читать. Внимание моё привлекло объявление о снятии порчи и сглаза. Я задумался. Апатия насторожилась и шепнула мне на ухо:"Дурачок, поверил что ли?"
Я,не обращая на это внимания, записывал телефон.

     Вспомнил вокзал, цыганку и себя, курившего у входа. Немолодая женщина, без возраста, с очень внимательными глазами, которые выражали сочувствие, направилась ко мне. Сразу стала рассказывать мне про мою жизнь и проблемы.
Рассказывала она настолько точно, что я вспомнил о том, что и сам уже забыл. "Что было, и сам знаю, - соврал я ей, -а что будет, знать не хочу!" - соврал я опять. Поднял выпавшую от удивления из рук сигарету, бросил в урну и пошёл на перрон.
"И как она могла узнать, что я забыл отдать десять рублей долга?" - думал я, подходя к вагону поезда.

     С тех пор вера в необьяснимое укрепилась во мне. Логика пыталась бороться,но безуспешно.
Позвонив по номеру в газете, я поехал к назначенному времени в обозначенное место. В пути я размышлял над словом" сглаз", но ничего не смог вспомнить кроме фразы-"уйди с глаз моих!", с которой был знаком не по наслышке.
Слово "порча" было понятнее. Портилась погода, продукты, фрукты и овощи.
Кто-то мог сказать обо мне:"Знаю я такого, тот ещё фрукт!" вот тебе и порча!
И я тут же стал портиться. Но теперь уже неважно, кто мог наслать её, до исцеления оставалось пару километров.

    На берегу реки за высоченным забором виднелась крыша дома. Напротив забора стоял ряд автомобилей с номерами разных регионов. Слава о целительнице носилась над регионами, как буревестник над седой равниной моря, вселяя в людей надежду на избавление от недуга.
Я занял очередь к железным воротам в железном ряду автомобилей.

    На исцеление отводилось всего минут пятнадцать- двадцать.
Чудо-это тебе не медицина, которая бессильна.
Таинственный дом за забором уже сам по себе настраивал на исцеление посредством таинства. Появилось какое-то незнакомое чувство, похожее на дрожь.
Это сглаз и порча тряслись во мне, предчувствуя свою кончину. Тихо вело себя любопытство, вспоминая о Варваре и опасаясь за свой нос.

    Подошла моя очередь. Со скрежетом открылась дверь, пропуская меня в незнакомый мир. Я споткнулся в тёмных сенях и ещё раз о порог входной двери в деревенский дом. Недруги во мне пытались препятствовать, но было поздно.
Прямо у окна стояла железная кровать, накрытая солдатским одеялом.
Справа от окна, на простенке, небольшой угол был завешен иконками.  Чадила лампадка.
Слева, у камина, хозяйка ставила на плиту сразу два ведра с водой.
"Ложись на кровать"!- предложила она резким голосом и спросила:"Как зовут?"
Присела у кровати и протянула руку, как мне показалось, к моему горлу. Я заранее перестал дышать, но она, сделав круговое движение над солнечным сплетением, сжала руку в кулак, оставив указательный палец:"Будто перст Божий," - благостно подумал я. Вдруг перст резко ткнул в моё подвздошье.
Слёзы умиления брызнули у меня из глаз. "Больно?", - участливо спросила хозяйка деревянного перста."Да,-попробовал выдохнуть я". "Сглаз!," - уверенно диагностировала добрая бабушка.
Рука с перстом опустилась к низу живота. От страха первичные половые признаки попытались спрятаться в живот, а зря... Перст, почти проткнув живот, диагностировал порчу на мужскую силу.
Затем целительница, встав боком к иконам, подняла жилистую руку к уху и, чуть подняв голову и смотря на угол потолка, стала разговаривать с кем-то по кнопочному телефону. Телефон едва выглядывал из её крупной ладони. "До переворота, наверное, была кузнецом в колхозе," - подумал я, некстати вспомнив анекдот про деревенского кузнеца, который кодировал от пьянства,и почувствовал себя неуютно. Шевельнулась подлая мысль, что она звонит мужу, а какой может быть муж у жены, работавшей кузнецом, подумать было страшно. Мысли лихорадочно скакали в голове.
Тут на помощь пришла память и напомнила историю из жизни. В деревне жила женщина очень рослая и мощная, но как это обычно бывает у таких людей, она была очень добрая. Муж её был очень хорошим столяром. Роста он был небольшого, с маленькими злыми глазами, которые становились ещё злее, когда он выпьет, а выпить он любил. Ещё он любил свою жену и никогда ей не перечил, слова худого не говорил,если был трезвый. Приходя домой пьяный, уже с порога начинал приказывать ей:"Нинка, жрать давай! Почему суп не солёный!" После еды и бесконечных претензий он вставал из-за стола и велел ей принести табуретку, влезал на неё, просил жену подойти ближе и, размахнувшись, бил её в лицо кулаком. До этого момента жена была безропотная, но только до него. После этого она брала его за шкирку и начинала мутузить, как нашкодившего кота. Получив своё, он успокаивался и засыпал,доказав что он в доме хозяин.

    Немного успокоившись надеждой, что муж , может быть, небольшого роста и непьющий, а звонит она священнику местной церкви, прося его отслужить молебен во здравие раба божия, то есть меня, я посмотрел на неё. Увидел что телефон выключен. Живот болел и мешал думать. Закончив переговоры, она назначила ещё два сеанса. Спросив, чем обязан, она громыхнув ведром, буркнула:"Ты не на рынке"! Отдав все, что было приготовлено, я вышел вон. В загоне стояли две коровы и телёнок, видимо, целительница грела воду для пойла.

     По дороге домой боль стихла, и я стал думать о том, кому она могла звонить и разговаривать с выключённого телефона? Не священнику же! Внутренний голос хихикнул:"Наверное Богу!," Заткнись, -оборвал я его, - Бог не пользуется услугами мтс, тем более, что тарифы у них совсем не Божеские.Да ему и не надо, он напрямую общается, на то он и Бог."
Думаю, что изгнала она нечисть из меня, и теперь в любую погоду и отсутвие совести я поднимаюсь и иду сворачивать свои горы. Помню указующий бабушкин перст. Признакам я тоже советую вести себя примерно...