А в высоте небес летели журавли

I

Его будила утренняя свежесть.

Порывы ветра мягко уносили вдаль

Последние желанного касанья сна.

И было поначалу даже жаль,

Но нужно отправляться в путь –

Идти вперёд, стремиться в новый день,

Нельзя позволить пропустить мгновенья –

Лететь быстрей, чем собственная тень,

В реальный мир из мира сновиденья.

Не стоит отпускать своих затей,

Волочить жизнь, как привидение,

Во славу отдыха своих больных очей.

 

II

Оставил грёзы позади, отбросив их,

Над белой простыней воспрянув духом,

Засобирался в жизнь скорей вступить.

Вода живительная выручает снова,

Она даёт ему надежду наперёд.

Её отпив, он восполняет голод

И отправляется скорей в лихой полёт.

По дому двигаясь над половицей,

Ступнями прикасаясь к полу иногда,

Метаясь, он накидывал одежды.

От шкафа к шкафу – туда-сюда.

Ожил: теперь нагнать судьбу стремиться.

 

III

Из дома ветхого душа выходит вон,

Окинул взглядом томным его сверху вниз:

Краснеет старой черепицей крыша,

А птицы спорят, кто присядет на карниз.

Тропа родная растворилась меж деревьев,

Ведя всё глубже, дальше в сад.

Она от взора укрывалась где-то в тени,

Маня его идти, куда глаза глядят.

Вокруг растут цветы, бросают свои краски,

Из сада в лапках с яблоком бежит енот.

Он заприметив путника, с опаской

Пустился в лес, запрятав в листьях плод.

 

IV

Он размышляет о самом себе и мире,

Ступает дальше, проходит в чащи тень.

Мысли текут под звуки птичьей лиры,

Ноги идут вперёд, отбросив прочь всю лень.

Вопрос себе – к чему эти скитанья?

Не задавал, ведь, очевидно, участь зла.

Помочь себе сначала, а после миру,

В борьбе со злом и бедами – его судьба.

Он был готов, рунические камни сами

Вели его в заветный день, в заветные места.

Они годами на сей путь его толкали

И передали ему тайну – это было неспроста.

 

V

В высоте небес летели журавли,

От солнца перья белые блистали.

И это знак, он был на правильном пути.

Внутри лишь вера, скоро его час настанет.

Из тени в свет направились глаза,

Немного расступилась вся прохлада.

Пред ним раскинулась зелёная трава,

Низкий забор с калиткою у сада.

"Отважная судьба жить в чаще леса!" –

Восторг он свой не стал скрывать.

Запнувшись на развилке, он упал,

Поднялся, отряхнулся – "Своего не миновать".

 

VI

Походкою уставшей, но стремительной,

Ступает путник глубже в тёмный лес.

Услышав чей-то голос упоительный,

Он в ступоре остановился наконец.

То пение божеств его пленило:

Тянулось и звучало как античная струна,

И сердце вдруг его остановилось –

Он на секунду позабыл, как обстоят дела.

Слегка помедлив и потупив свой взгляд,

Глаза его направились обратно.

Он не увидел там пышнеющий наряд,

Но был сражён тем видом не напрасно.

 

VII

Дорогие украшенья, богатые одежды

На ней не красовались - наоборот:

Она была прозрачной, как его надежды,

Легка, проста, мила и без забот.

Он был бы счастлив обратиться,

Сказать хотя бы фразу или две.

Его душа хотела будто птица

Лететь скорей на встречу к ней.

Тяжёлые мыслительные думы,

Вплетались глубоко в его сознанье:

"В путь, друг мой! В путь пора бы!"

Они заставили забыть его о сим желаньи.

 

VIII

Сгущались краски темною картиной,

Дерев тянулись бесконечные стволы.

И кроны их с великою, могучей силой

Накрыли сверху – казалось небеса малы.

Чем дальше погружался путник в темень,

Сильнее завывали мудрые ветра.

В их свисте слышал голоса сомнений.

"Нужно идти вперёд, вперёд и только так", –

Сказал себе искавший смысла странник,

Державший путь сквозь древние леса.

Топил любые думы, вызывавшие сомненья

В своём болоте разума, вперёд бредя.

 

IX

Он уставал, но был стремителен, настойчив,

И слышал скрипы, трески, шелесты дерев.

Но разум был его едва устойчив –

Явился странный образ, в него вгляделся, замерев.

"Приветствую, чужак, сын человека!

Искать каких судеб осмелился ты здесь?

Плутай еще хоть четверть века,

Но ничего не выйдет, без желания чудес!

Явилась эта чаща из тумана,

Они ее ковали пару тысяч лет.

Я помню, как то было, говорю же без обмана -

Они создали здесь начало жизни и е; конец!"

 

X

"Столь долгий путь играет со мной в игры!" -

Сказал вдруг странник, протерев глаза.

Но черный ворон с ярко красными глазами

Все также бормотал по-человечьи иногда.

"Скажи мне птица, ты чудишься иль вправду

Я разговариваю с существом, чьи перья столько лет

Летали по просторам этих далей

И видели, как сей меняется, мрачнеет свет?"

"О, человека сын, не сомневайся!

Коль хочешь выбраться и снова встретить солнца луч,

Скажи мне, зачем ты рыщешь в этом месте?

С небес на нас спустились тени туч!"

 

XI

Стемнело, будто чёрным наливался воздух.

Раскаты грома поднимали выше пыль,

И вдруг завыл сильнее ветер бодро –

Он вторил, что это всё не вымысел, а быль.

Тёмный зверь с червонными глазами

Махнул крылом и над землёю воспарил.

И клювом двигая, он молвил человечьими словами:

"Беги за мной быстрее, путник, что есть сил".

Зелёные плющи тянулись к нему ближе,

Хватали за ноги, пытаясь жать к земле.

А небо серое спускалось ещё ниже –

Воздушных масс поток кружил во временной петле.

 

XII

Бежал что было сил вперёд, забыв о боли,

Хватал руками ветки, пробираясь вглубь.

Вдруг звуки стихли, листья на земь пали.

Ослабил хватку лес, хотя был прежде груб.

Обзор закрыло будто черною вуалью,

Пробиться свет через которую не мог.

Открыв глаза, исполненные страхом и печалью,

Почувствовал биенье сердца полного тревог:

"Я жив иль мёртв, скажи мне, чёрный зверь!

Куда меня забросила фортуны жгучая рука?

Смотрю, вокруг меня ночная тьма теперь.

Где лес зелёный, свет дня и солнца теплота?"

 

XIII

Вокруг него царил безжизненный, гнетущий мрак,

Кладбищенский туман парил над выжженной пустыней,

Как кисти рук, торчали корни высохших коряг.

Они пугали и навевали смерть отныне.

Средь жуткой этой мертвенной поляны,

Вверх высился алтарь, покрытый мхом,

Зияющие на поверхностях царапины, как раны,

Тянулись по нему причудливым узлом.

Окинув взглядом в поисках надежды,

Увидел путник птицы чёрной силуэт –

Приметив верхней камень, ворон, как и прежде,

Потрясывая крыльями, сидел на нём, не зная бед.

 

XIV

Как самой тёмной, арфы, с преисподней,

Тянулись стоны завывающих ветров.

Разверзлись небеса над головою томной:

Столп света алого ударил из верхов.

И не осталось сил стоять – он с ног сорвавшись,

Пал пред камнями на колени, прошептав:

"Я шёл веленьем предсказаний высших сил.

Кто здесь? Ты тот, меня толкавший

На путь мучений и отверженных скитаний?

Во имя высшей цели, позабыв себя,

Искать источник вечности внутри земель страданий,

Идти вперёд, огонь надежд в себе храня?"

 

XV

Кроваво красный луч, коснувшись верхней кладки,

Стал проникать сквозь груду по слоям:

Стекал по трещинам, заполнив без остатка,

Узоры их сплетений, пробираясь по камням.

Краснея, они становились чем-то странным,

Дрожали, превращаясь в чьи-то письмена.

И это действие творилось беспрестанно,

Пока скиталец не услышал звонкие слова:

"СИЯНЬЕМ ЭТИМ ПОСВЯЩАЮ

ТЕБЯ, СПАСАЮЩЕГО ЛИК ОТЦА.

ТЫ ДОЛГО ЖДАЛ, Я ЭТО ЗНАЮ.

ПРИМИ МОИ ДАРЫ, ЧТО ОБЕЩАЛ."

 

XVI

Зрачки у черной птицы воссияли красным,

И он, расправив крылья, обратил свой взгляд

На человека, на алтарь, обратно,

И вновь заговорил, продолжив сей обряд:

"Даёшь ли, путник, ты своё согласье,

Восстать над головою, выше всех людей?

Позволишь ли закончить нам заклятье,

Чтоб справедливость воцарилась на земле?"

И путь его был долог и отчаян:

Он брёл уже как будто сотни лет.

Но дух его всё также неприкаян –

Не мог найти спокойствия в себе.

 

XVII

"Да, я готов. Да! Я согласен!

Вперёд! Вменяю Вам судьбу мою.

И, наконец, мой путь был не напрасен." –

И руку протянул он к алтарю.

Раздался треск, как гром среди пустыни,

И под святыней разошлась земля.

В глазах его пропало то, что видел раньше,

Как пламя, всё вокруг залила краснота.

Горел огонь, он слышал крики, стоны,

Его несло всё ниже в недра, средь корней.

Они, касаясь, оставляли раны и задирали кожу,

Но вдруг услышал шёпот он души своей.

 

XVIII

Он вслушивался, напрягая разум,

Ловил сей звук, боялся растерять.

И его слух вдруг обострился разом,

Дав ему шанс услышать и понять:

"Скажу поистине, тебе там обещали,

Царить, вершить свою и всех судьбу.

И это будет правдой, но я знаю,

Ты не хотел бы рыбой жить в пустом пруду.

Пойми же, сын, со мной рядом люди,

Кто с дланей пили у ручья.

Ты можешь быть свободен – так и будет.

И ты был слеп, я подарю тебе глаза."

 

XIX

А хаос, будто вихрем усиляясь,

Метал вокруг клочки земли и твердь.

И вопли вдруг, к нему взывая,

Вонзились в голову - их было не стерпеть:

"Здесь тьма и мрак, здесь страх и боль,

Здесь нет прощения и нет надежды.

Шипы стирают в прах живую плоть.

Забудь себя того, каким был прежде."

В отчаянии его разум замер,

Он протянул вперёд свою ладонь:

"Я здесь спасенья ждать не стану,

Всё кончено. Прости меня, мой дом.. "

 

XX

Из тени в свет направилась глаза,

Наполненные болью и страданьем.

Пред ним раскинулась зелёная трава,

"Сошёл с ума, ведь как во сне сознанье."

Открыв калитку, движется душа,

Идёт, чуть прикасаясь к зелени травы.

Она как будто невесома и легка,

"Вот как красиво и уходит жизнь - увы."

Уста шептали свой последний слог,

Но вдруг почувствовал касанье:

"Вставайте, путник! Как лес к вам был жесток!

Сбивая пыль: "На то судьбы желанье!"

А в высоте небес летели журавли,

От солнца перья белые блистали.