Гл. 2 Испытание - продолжение следует

Был Бабий Яр и многие другие…
Но были Севастополь, Сталинград
– та летопись войны, те годы грозовые,
пути-дороги, тропы  фронтовые,               
что сохранили  подвиги солдат:
Матросовых и всех ушедших в вечность,               
и в памяти оставшихся навечно!
Всех тех, кто на полях войны         
сражались в годы испытаний,               
и проявили высшее сознание!
Мы – их наследники, но справились ли мы?
Да нет, не справились! То тяжело признать,               
как честь сменили на кусочек злата…
Но вслед за всем последует  расплата 
– за всё, за всё придётся отвечать!
Пред совестью, которой  изменили,               
За прожитую жизнь, что ядом  напоили…
*
Я помню надпись на Малаховом кургане:
Уход с передовой оправдывает смерть!
Не за себя дрались на поле брани,            
не то, что в этом нынешнем дурмане,         
когда повсюду фарса круговерть.
Война без колебаний обнажила            
величие и низость человечьих душ…
Одним в бессмертье путь определила,
других бесчестьем навсегда  накрыла,       
определив ту грязь
в безнравственную глушь.
Но мерзость то клеймо не принимает,
себя, как только может, обеляет…
*
Война безжалостна! И в этом проявление               
всей силы духа пред любой бедой,      
уйти от страха, справиться с собой,         
и нежеланье подлого смирения.
Их всех не счесть, их были миллионы,
честь сохранив, не падших пред врагом,               
прошедших через тот кровавый  бурелом,
от них не слышали ни жалобы, ни стона!
Шли в бой не за награды, Родину свою,
её великую седую старину!
Как важно нынче огласить всех тех,    
кто именем своим отечество прославил,             
Отдавших  жизнь, определив  успех,               
оставив за  собой неизгладимый след,
свою фамилию, свой род не обесславил!
*
Что отрицать? Приходится признать
– бесчестие и ныне процветает!
Но оппонент по-своему решает,
предательство пытаясь оправдать…
Другую песню о войне заводит,               
для подлости лазеечку находит:               
что, мол, Советы тот не признавал,         
а стало быть, стране не изменял.
С иудой же в войну был разговор особый, 
и тот нутром презренье ощущал.
Боясь расплаты, истекая злобой,      
палач из палачей, но в звании холопа,               
своё хамло над жертвой возвышал.
*
А вот сегодня он уже без грима 
предательство пытается отмыть…
Ответ ложится сам, необратимо:
уж больно ярко, чётко, зримо
– себя, подонок, тщится обелить!
Особо тот, кто прежде пресмыкался,       
а нынче ближе
       к власти подобрался…
Желает скрыть, как покупали, 
обманом власть, к рукам прибрав, 
народ лишив его же прав,               
и тем себя обогащали!!!   
Сегодня, неохотно признавая 
величие народа в той войне,               
они упрямо правду искажают,      
пытаясь истину смешать в дерьме:
«Народ – то быдло! Как он смеет               
стоять за эту русскую идею?!»
(продолжение следует)