Мятый лист

Два взрослых человека мяли лист…
Но нет, я свой рассказ начну с другого.
Был весел вечер, теплый воздух - чист,
И из автомобиля легкового
Мужчина вышел с радостной улыбкой,
За ним второй, возможно, его друг.
Начало одной жизненной ошибки,
Причина долгих бед и тяжких мук.

Мужчины направлялись к ресторану.
Зашли, а там темно, дым сигарет,
И накрывали на столе поляну,
Обслуживая праздничный банкет
Две девушки в передниках и платьях.
- Девчонки, а для нас найдется место?
- Найдем! - и вот они уже в объятьях…
Лишь миг - одна из них уже невеста.

Фатиновое платье цвета неба,
Традиции двухтысячных годов:
Потанцевали, откусили хлеба,
Как все супруги малых городов.
Остались жить у свекра и свекрови,
Жизнь побежала горным ручейком.
Решили почему-то, что готовы
Обзавестись «разглаженным листком».

Он снежно белый был и без изъяна,
И бархатный, как розы лепесток.
Он никогда не видел ресторана,
И не вдыхал он сигарет дымок.
Он мог бы стать потом страницей книги -
Не спалены огнем его края.
На нем могли плести свои интриги
Любовники, супруги и друзья…

Увы, но у листка судьба другая.
По полю раздавался ветра свист.
И в этом поле в шуме урагана
Два взрослых человека мяли лист…
Его покрыло кружево обиды -
Потрескавшийся в марте волжский лед.
Его забыли, как и Атлантиду,
Как неудачный киноэпизод.

Упал листок на стоптанные травы,
Лежал в тиши ветрами исцелован.
Листу теперь хотелось только славы
И умереть красиво, точно клёны:
Мелькать где-то за окнами вагона,
Гореть прощальным яростным огнем.
И чтобы в каждом первом микрофоне
Слова о травах, ветре и о нём.

По мятым травам, влажным, пожелтевшим
Шагал легко писатель и поэт.
И на листе помятом, потемневшем
Карандашом наметил силуэт.
Родилась мысль, потом родилось слово,
Потом строка, а после - целый стих.
Прекрасный стих, но с послевкусием крови
И, может, с ароматом нулевых…

Когда-то в чьих-то золотых руках
Искусство началось с черновиков:
На мятых и потрепанных листах
Написаны важнейшие из слов.
И даже всё же будучи полезным,
Листок не забывает никогда,
Что он бумажный, вовсе не железный,
И что помятым будет навсегда