Ребенку Михаил Лермонтов

TO A CHILD

BY MIKHAIL LERMONTOV

On dreams of youth lingered to remembrance,
With joy veiled and veiled ditherance,
A brilliant child, at thee I have a look...
Oh, if thee would know, how I thee love!

How sweet to me thine smiles tender,
And swiftly eyes, and curls golden,
And ringing voice! - is it not true, they say,
You after her alike? - Alas! years flying by;

Sufferings her before the time had changed,
But faithful dreams this image captured
In my breast; this gaze, filled with a flame,
Always with me. And thee, ain't thee love me?

Aren't bored to thee the uninvited cares?
Aren't often too I kissing of thine eye-lings?
The tear from my lanites thine ain't burned?
Look though, say not, nor of my sorrow,

Nor about me at all... What for? Her, might be,
A childish story 'll anger or disturb...
But to me thee, still, trust. When at the eve's hour,
Beneath the image, with thee, carefully bent down,

The childish prayer thee she whispered,
And at the signing of the cross the fingers twixed,
And all the common native namings
You after her rehearsed - tell, thee hadn't she

For sake of else anyone a prayer taught?
Paling, might be, she pronounced
A naming, now-day forgotten by thee...
Do not remember it... What is a name? - a sound empty!

Grant god, that for thee it had remained as veil.
But if some-how, some-time, by a chance
Thee recognize of it - a childish days
You try remember, and it, child, do not curse!



РЕБЕНКУ

МИХАИЛ ЛЕРМОНТОВ

О грезах юности томим воспоминаньем,
С отрадой тайною и тайным содроганьем,
Прекрасное дитя, я на тебя смотрю…
О, если б знало ты, как я тебя люблю!

Как милы мне твои улыбки молодые,
И быстрые глаза, и кудри золотые,
И звонкий голосок! — Не правда ль, говорят,
Ты на нее похож? — Увы! года летят;

Страдания ее до срока изменили,
Но верные мечты тот образ сохранили
В груди моей; тот взор, исполненный огня,
Всегда со мной. А ты, ты любишь ли меня?

Не скучны ли тебе непрошеные ласки?
Не слишком часто ль я твои целую глазки?
Слеза моя ланит твоих не обожгла ль?
Смотри ж, не говори ни про мою печаль,

Ни вовсе обо мне… К чему? Ее, быть может,
Ребяческий рассказ рассердит иль встревожит…
Но мне ты всё поверь. Когда в вечерний час,
Пред образом с тобой заботливо склонясь,

Молитву детскую она тебе шептала,
И в знаменье креста персты твои сжимала,
И все знакомые родные имена
Ты повторял за ней, — скажи, тебя она

Ни за кого еще молиться не учила?
Бледнея, может быть, она произносила
Название, теперь забытое тобой…
Не вспоминай его… Что имя? — звук пустой!

Дай бог, чтоб для тебя оно осталось тайной.
Но если как-нибудь, когда-нибудь, случайно
Узнаешь ты его — ребяческие дни
Ты вспомни, и его, дитя, не прокляни!