Сашка. Часть четвёртая. 3-4

                3

Подошли к её дому, похожему на крестьянскую избу. Дверь  была приоткрыта. Из узких сеней пахнуло  гнилью.
 - Не дом, а помойка, - сказала Зося, оправдываясь.
В кухне, на полу, валялись осколки разбитого стакана; рядом со столом лежала на боку табуретка; к печи приткнулся диван, на нём бугрилась помятая подушка.
 - Мне, Саша, получить бы свидетельство за семь классов,  я учусь неплохо, -  сказала Зося.-  Уехала бы на Север.
Он поставил на ножки табуретку и сел. Зося налила в стаканы тёплый чай из чайника, сняв его с плиты, высыпала из кастрюли в тарелку варёную картошку, поставила на стол банку с капустой.
 - А давай покрепче чего, голова трещит, - поморщившись, сказала она и вытащила из шкафа начатую бутылку водки.
Вылив чай в чайник, она налила по полстакана. Выпили и закусили картошкой с капустой. 
 - Мать моя – дрянь, - сказала она, опустив голову. - Из-за неё всё и началось...  Ещё выпьем?
Выпили, пустая бутылка покатилась по полу.
 - А где мать? – спросил Сашка, чтобы что-нибудь  спросить; голова у него кружилась.
 - На работе. Она в будке на переезде дежурит. Притащится утром. – В глазах её блеснули искорки.
Она пересела на Сашкин табурет и склонила голову на его плечо.
 - Это из-за мамаши сделалось так, что у меня не будет детей. Врач сказала. – Зося ласково глянула на него. – Ах, Сашок, был бы ты ребёнком, я бы увезла тебя на дальний Север, как сынка. Я ждала тебя с гитарой в лесу. Тебя только ждала.
 - И я спешил туда, чтобы только тебя увидеть! – воскликнул Сашка. Он себя стукнул в грудь. – Ты здесь, понимаешь!
Он пылко потянулся к её губам. Зося откликнулась и стала целовать ему лоб, уши, щёки, повторяя: «Прости, прости…»
 - Что ты, Зосенька, за что простить?
Поднявшись, она повлекла Сашку в комнату и подвела к кровати.
 - Прости меня, что я, вот такая, буду у тебя  первой…
Она присела на постель, за собой потянула Сашку.
 - На этой кровати валялись мужики пьяные, и с ними мать; по двое, по трое. Они  меня целовали, а потом укладывались с ней... – Она прижала Сашкину руку к губам и поцеловала. - Мне было тринадцать, когда один насильно напоил меня и заставил  расслабиться. Я не помню...  После этого стали мужики и ко мне ложиться тоже. Здесь я не хочу с тобой. Пошли на диван.
Они возвратились в кухню. Зося села на диван. Дальнейшее Сашка вспоминал потом, как сладкий сон. Она, поглядывая на него пьяными глазами, освободилась от блузки, юбки, лифчика и трусиков. Оголившись, ему тоже помогла раздеться. Он не отрывал глаз от её тела. Когда же он остался только в трусах, она его отстранила от себя и стала ладонью кругами водить по его животу. И вдруг опрокинула его на спину и, изогнувшись, сняла с него трусы. От стыда он прикрыл глаза. Она села на него сверху. Дальнейшее он туманно воспринимал, только ощущал блаженство, даже сжал зубы, чтоб не закричать. А она восторженно смотрела на него, понимая, что видит первое удовольствие мальчика. Потом она опрокинулась на спину и вытянулась. Он лежал, потрясённый случившимся.
 - Понравилось, вижу, – прошептала она. – Вот и ты  начал…
 
Он проснулся от шума шагов. Было утро. Приоткрыв глаза, он увидел крупного мужика, который, не обращая внимания на парочку, раскрыл бутылку водки. Выпив полный стакан, он захрустел капустой. Зося проснулась, протёрла глаза.  Мужик с недобрым прищуром глянул на неё. Сашка перетрусил, глядя на верзилу. А тот, когда он выбирался из-под одеяла и стал одеваться, подошёл к дивану и завалился на освободившееся место. Зося обняла его бычью шею. В дверях Сашка услышал, как заскрипел диван, и как она застонала. Поняв, что девонька  неисправима, он вышел на свежий воздух и почувствовал, как вместе с гнилым запахом помоев ушла и его любовь, зато осталось некое разочарование, хоть и подслащённое приятными минутами ночи.

                4
   
Сашка прижимался лицом к окну, поезд подъехал к Москве. Столица встретила Сашку шумом. Он сразу же направился в Третьяковку, и там стоял перед белыми сугробами картины, вспоминая детство. Даже почувствовал дрожь, как будто он очутился среди снегов.
Оставаться дольше он в Ногинске не мог: порвав с кампанией пьяниц и забулдыг, ощутил одиночество. Жить стало нечем. Забрав трудовую книжку, он поехал в Омск. Прибыв на место, узнал, что Аня и бабка Агафья перебрались в соседний барак. Об этом поведала ему бывшая их соседка; она же послала дочь Нину показать  место их жилья. Нина -  подросток с зелёными глазами. Сашка косился на неё, решая в дальнейшем ближе с ней сдружиться. Почувствовав его внимание, она, подойдя к старому бараку и кивнув на  дверь, сказала, смело глядя ему в глаза:
 - Заходи в гости, ждать буду.
Сашка радостно кивнул и вступил в барак. Обычный для таких зданий длинный коридор. С левой стороны одна дверь была открыта. Сашка увидел просторную комнату, где висела боксёрская груша, а у стены стояли велосипеды. Услышав в конце коридора детский плач, направился на звук. Мало он испытал в непутёвой жизни своей таких минут. Бабушка Агафья зарыдала навзрыд, а тётя Аня засморкалась в платочек, покачивая колыбельку с розовощёким младенцем.
 - И чё плачете, как хороните? – волнуясь, проговорил Сашка, поглаживая плечо бабушки.
 - Лучше б ты и не родился, внучек, чем так  мыкаться, - добрым голосом проворковала бабушка и смахнула очередную слезу со щеки.
 - Молодец, что приехал, – вздохнула Анна. – Только мы тебя не сможем прокормить.
 - Ты чего, тётя! Не видишь, что я не ребёнок! Буду работать. Ни на чьей шее сидеть не хочу. Может, вам помогу.
 - Ладно, помощник, - улыбнулась Анна. - Видно будет.
 Запыхавшись, в комнату вбежала девочка;  худая, болезненная, но серые глаза её были любознательны. Сашка узнал в ней двоюродную сестрёнку.
 - И чего кривляешься? – усмехнулась  бабушка. - Видишь, братик приехал.
У девчонки округлились глаза, она окинула взглядом Сашку с головы до ног и поморщилась. Родственник ей не понравился.

Барак имел для Анны преимущество: ей, родившей ещё одного малыша, удалось устроиться одновременно уборщицей и сторожем при спортзале, что располагался  в бараке; и младенец и работа  рядом.
Старые друзья Сашку встретили радостно, встречу отметили с шумом, за бутылкой водки. Вспомнив о приглашении, на следующий день он пошёл к Нинке. Но её дома не было. Нинкина мать, – тётя Дуся, - худощавая и бойкая женщина, захлопотала, усадила его за стол, накормила борщом, и стала расспрашивать. Пока разговаривали, у дома собралась молодёжь – Сашка увидел это в окно. Там была и Нина. И она увидела его через стекло и показала на него друзьям. Сашка вышел к ним. До ночи компания распивала трёхлитровую банку браги и пела песни.
 
На днях он повстречал Вадика. Тот подарил ему перочинный ножик и повёл к себе. В ярко освещённой комнате стоял стол, за ним в одиночестве сидел подвыпивший отец Вадика. Мутно глянув на сына и Сашку, он пригласил их за стол, на котором стояли  бутылка с зельем и стакан, но не было закуски. Лицо его было красным, щёки заметно отвисли, на плечах болтался потрёпанный китель. Уже через час оба подростка, покачиваясь, в огороде, надрывно опоражнивали желудки. Утром за столом собралась полная семья Вадика – отец, мать, братишка и сестрёнка. Еды было много – вареная целиком картошка, нарезанная колбаса, хлеб, огурцы и, в центре, не начатая бутылка водки. Стол праздничный. Детишки, поев, вышли из-за стола. А остальные превратили завтрак в удовольствие, то есть, выпивали и закусывали.   
          - Как тебе семейка? – спросил Вадик, когда провожал Сашку домой.
          - Кажется,  дружная.
          - Когда с выпивкой придёшь, отец будет  ещё  приветливей.
          - На выпивку денег нет.

          Бабка Агафья встретила внука плачем:
          - Где запропастился? Что же ты – только  приехал, и уже пропадаешь.
          Сашка обнял бабушку и поцеловал.
          - Господи, ты ещё и пьяный… И голодный? А мне покормить тебя нечем.
          - Я, бабуля, сытый.
          Сашка вышел  в коридор. Вадик был ещё там – стоял у двери спортзала и смотрел, как атлет  безжалостно бьёт по боксёрской груше. Кивнул на велосипеды, сказал:
          - Один стырим,  можно неделю пить.
          - Нельзя, - отрезал Сашка. - Здесь тётка   сторожихой работает.
          - Я понял, - вздохнул Вадик. - Найдём другие места. А сейчас куда? Пойдём к Петухову?
          - Такого не знаю. Лучше к знакомым. Ещё к Нинке заглянем.
          - У Кольки всегда есть курнуть… Только если тебе не охота,  пошли  к  другим,  может, там  нас угостят.
          - Зайдём к Нинке.         
          Нинина мать и Нина долго отчитывали Сашку по поводу его знакомства с Вадиком, который остался ждать его на улице. Особенно возмущалась мать, старалась открыть Сашке глаза на достоинства дружка – пьянство и бандитские выходки. Долго слушать жужжанье в оба уха Сашке надоело - хлопнув дверью,  он выбежал в коридор.